Мой путь от инженера химика-технолога к начальнику научного отдела природного заповедника

В 1982 году умер от рака кожи директор комбината Североникель Анатолий Сергеевич Крылов, много лет работавший на комбинате. Общая обстановка на комбинате в это время была весьма беспокойная. Шел очередной этап расширения и увеличения производства, модернизировалась технология, строились новые цеха, уже закладывались предпосылки грядущей перестройки. Верховное начальство страны сочло нужным в этой обстановке сменить руководство также и на металлургическом комбинате Североникель, на котором в 1982 году появился новый директор – Геннадий Петрович Ермаков, который привлек за собой из Орска почти полностью новую команду руководителей производства. В мои цели не входит написание истории комбината Североникель, а только изложение нескольких эпизодов моей личной производственной биографии. Еженедельно в каждом из вновь построенных цехов директор проводил совещания для обсуждения непрерывно возникающих проблем, а проблем в цехах с численностью работающих по 2000 человек было с избытком каждый день. Геннадий Петрович Ермаков был эмоциональный человек, на совещаниях быстро возбуждался и начинал предлагать присутствующим: если я не прав, то вот забери мой японский кожаный пиджак!
    На таких совещаниях присутствовали примерно по 15 - 20 человек, имеющих отношение к данному производству, и еще несколько по прямому выбору директора. На совещаниях во вновь построенном цехе никелевого электролиза – ЦЭН-2 – на протяжении около двух лет обязательно участвовал и я. Ни разу за это время я не услышал критических замечаний в свой адрес. Инженеры гидрометаллургической лаборатории ЦЗЛ даже посмеивались, что директор публично обнимает меня за талию, проходя между ваннами в электролизном отделении.
    И вдруг приглашает меня секретарша ЦЗЛ и показывает очередной директорский приказ № 587 по комбинату Североникель от 29 декабря 1984 года, согласно которому увольняются примерно 90 человек (их потом долго называли декабристами), в том числе в ЦЗЛ сокращается должность начальника группы драгметаллов с таким-то окладом. Я в недоумении иду к начальнику ЦЗЛ, который сообщает мне, что действительно сокращается моя должность, другой работы не предложил. Таких должностей в ЦЗЛ в тот момент было три, в т.ч. одна вакантная, согласно КЗОТ моя должность подлежала сокращению последней. Юрист комбината это подтвердил, но сказал, что может быть выпущен еще один приказ, более конкретный, что и было сделано – тут же появился приказ № 25 от 21 января 1985 г. о сокращении конкретно именно моей должности. Начальник ЦЗЛ знакомит меня с этим новым приказом и устно предлагает работу слесаря или аппаратчика. Я тут же пишу заявление директору комбината с просьбой оставить меня в ЦЗЛ аппаратчиком гидроотделения, но начальник ЦЗЛ отказался его визировать, заявив, что этот вопрос решает не он. Следом я напросился на обычный личный прием к директору комбината, но на заявлении появилась резолюция - в ЦЗЛ нет свободных вакансий, можно Баркана перевести аппаратчиком на установку очистки сточных вод. Еще директор сказал - решай или увольняйся, шламовый цех пустят и без тебя, там вполне квалифицированные люди.
    Здесь уместно объяснить, что это такое - шламовый цех. Один из переделов многоступенчатого получения чистого никеля - электролиз чернового металла - т.е. воздействие на него постоянного электрического напряжения в растворе никелевой соли. В результате никель переходит в раствор, а в ванне остается нерастворимый осадок - шлам, от немецкого Schlamm, т.е. грязь. В этой грязи скапливаются драгоценные металлы - платиновые (платина, палладий, родий, рутений, осмий), золото и серебро. Вот для дальнейшего разделения и извлечения этих чрезвычайно дорогих элементов из грязи - шлама - и предназначен шламовый цех.
    В полном недоумении я напросился на прием к зам. директора по кадрам, который официально предложил мне работу в электролизном цехе - аппаратчиком или электролизником. До выяснения ситуации я оформился электролизником пятого разряда в ЦЭН-2. При этом начальник ЦЭН-2 Хайдов сказал мне – "Валера, мы сами не понимаем, что происходит, конечно, бессмысленно использовать тебя в качестве электролизника, но оформляйся, а там посмотрим. В канцелярии цеха выделили мне стол, и сказали – будешь заниматься изобретениями и рацпредложениями, справишься."
    И начались мои препирательства с властями разного уровня. Это трудно объяснить, но в те времена в соответствии с Кодексом законов о труде все трудящиеся делились на две группы – одна, назовем их группой 1, у которой трудовые споры можно было решить в суде, и вторая, назовем их группой 2, у которой трудовые споры можно было решить только в порядке подчиненности. Это была недемократичная и довольно бессмысленная система, но она была, и жертвой этой системы оказался и я, поскольку входил в группу 2, и на все мои взывания к справедливости и здравому смыслу мне отвечали, что вы, гражданин Баркан, если чем-то недовольны, должны обращаться к вышестоящему начальнику. И посыпались мои обращения и ответы на них начальствующих людей, хорошо знающих КЗОТ.

Уведомлен сокращении должности начальника группы драгметаллов ЦЗЛ. Директором предложена должность плавильщика, аппаратчика или уволиться. Стаж работы ЦЗЛ комбината 26 лет, кандидат наук, двадцать два изобретения, более ста миллионов рублей полученной комбинатом прибыли. Являюсь одним основных разработчиков пускового шламового цеха. Прошу помощи восстановлении должности.
Североникель.
Баркан.
31 января 1985 года.

Я, Баркан Валерий Шмерович, 47 лет, образование высшее, кандидат технических наук, работал в ЦЗЛ комбината Североникель 26 лет, с 12 февраля 1959 г., сначала аппаратчиком, затем инженером и, до последнего времени - начальником группы исследований извлечения драгоценных металлов. Имею свидетельства о 22 изобретениях, несколько десятков публикаций и отчетов об исследованиях. Основные достижения - установка для цементации редких платиноидов, работающая по сей день и уже давшая прибыль 100 млн руб, технология шламового цеха комбината (совместно с Ленинградским Горным институтом), запуск которого планируется в марте - апреле с.г., комплекс исследований и испытаний извлечения осмия из сырья.
Я активный заводской инженер- исследователь, что подтверждено и итогами прошедшего 1984 года - утвержден реальный экономический эффект от переработки шламовой осыпи в ЦЭН-2 - 190 тыс руб в год, изданы распоряжения главного инженера комбината о флотации медных электролитных шламов (изобретение), и об обогащении никелевых шламов на мультициклонах (совместно с институтом Механобр), успешно проведены промышленные испытания технологии концентрирования осмия в сернокислотном цехе комбината (совместно с Ленинградским Горным институтом), и еще ряд работ. Вся эта деятельность получила публичное одобрение начальника ЦЗЛ и главного инженера комбината.
Однако с 21 января 1985 г. моя должность сокращена (приказ по комбинату № 25, дополнительный к приказу № 587 от 29 декабря 1984 г.), мне предложено либо уволиться (директор настаивал именно на этом), либо перейти на одну из трех рабочих должностей на выбор.
С 12 февраля 1985 г. я работаю электролизником водных растворов в ЦЭН-2 (приказ № 141 от 8 февраля 1985 г.).
Уважаемый Лев Васильевич, не касаясь моей личной судьбы, считаю, что отстранение меня от работы принесет большой вред общему делу. Считаю, что сегодня на комбинате никто лучше меня не владеет во всей полноте комплексом вопросов извлечения драгметаллов из медно-никелевого сырья.
Думаю, что такие акции противоречат курсу партии и правительства на интенсификацию производства и скорейшее претворение в жизнь достижений науки и техники.
Прошу Вас восстановить меня в должности, чтобы я мог продолжать дело, которое знаю, и еще много лет приносить пользу Родине.
С уважением В.Ш. Баркан
18 февраля 1985 г.

Ваши заявления по трудовому вопросу прокуратурой г. Мончегорска рассмотрены. В ходе проверки установлено, что в соответствии с приказом Минцветмета СССР и заданием ВПО Союзникель на комбинате Североникель было произведено сокращение численности административно-управленческого персонала. В частности, приказом № 25 от 21 января 1985 г. была сокращена должность начальника группы процессов производства благородных металлов. В соответствии с Положением о производственном объединении (комбинате) упразднение ненужных звеньев управления и должностей является правом генерального директора. Согласно статотчетности Ф. № 8-2, утвержденной ЦСУ СССР 14 апреля 1984 г., к работникам аппарата управления относятся, в частности, руководители отделов, бюро, групп в производственных единицах, т.е. начальник группы ЦЗЛ относится к работникам аппарата управления. Поскольку непосредственно была сокращена должность, которую Вы занимали, то администрацией обоснованно не обсуждался вопрос о преимущественном праве оставления на работе.
Перевод рабочего или служащего на другую работу возможен только с его согласия (ст. 25 КЗОТ РСФСР). Поэтому администрация правильно указала в приказе от 8 февраля 1985 г. № 141-к причину перевода - личное заявление.
Самостоятельного основания перевода на другую работу - сокращение численности (штата) работников - законом не предусмотрено.
Согласно перечню № 1 приложения № 1 к Положению о порядке рассмотрения трудовых споров, поскольку Вы являлись руководителем структурного подразделения цеха - группы, то трудовой спор по вопросу перевода на другую работу должен рассматриваться по Вашему заявлению вышестоящим в порядке подчиненности органом, т.е. ВПО Союзникель.
Помощник прокурора
юрист 3 класса
Г.А. Сорокин

Ваше письмо, поступившее из ЦК КПСС, рассмотрено Союзникелем.
Сообщаем, что Ваша просьба восстановить группу драгметаллов в ЦЗЛ, а Вас - начальником этой группы не может быть удовлетворена. Упразднение группы драгметаллов и создание укрупненного химико-металлургического отделения Союзникель считает правильным мероприятием. Учитывая, что Вы в течение длительного времени принимали участие в разработке технологии в новом шламовом цехе, руководством комбината предложена Вам ответственная должность старшего технолога этого цеха. Теоретически хорошо зная новую технологию и особенности физико-химических процессов обогащения шламов, Вы, несомненно ускорите освоение технологии в новом шламовом цехе. Кроме того, сможете на практике осуществить Ваши предложения по вопросам совершенствования технологии извлечения металлов и повысить свой научно-технический потенциал.
На основании вышеизложенного Союзникель считает действия администрации правильными и рекомендует Вам пойти на эту должность.

Начальник объединения В.Д. Мурашов

    Надо отметить, что из всех нудных ответов - отписок только это письмо от В.Д. Мурашова производит впечатление, что его автор действительно читал мои послания


    Летом 1985 г. я поехал в Москву, в редакцию газеты Правда, с целью рассказать там кому-нибудь о моей ситуации. Это оказалось гораздо проще и демократичней, чем я ожидал. В одном из зданий гигантского скопления серых кирпичных корпусов, в узком полутемном коридоре, сидела на стульях обычная очередь жаждущих справедливости граждан. Посидев, я был вызван в небольшую комнату, где меня молча и спокойно выслушала средних лет женщина Полянская Нонна Андреевна, и после нескольких уточняющих вопросов сказала, что моя история показалась ей интересной, теперь я могу отправляться домой, а о решении газеты меня известят. Так и произошло, и через некоторое время объявился в Мончегорске специальный корреспондент газеты Правда Г.С. Овчаренко.

по ссылке открывается файл .pdf на второй странице которого можно прочитать статью

    Уважаемые товарищи, в газете Правда за 13 ноября 1985 г. опубликована статья спецкорреспондента Правды Г.С Овчаренко "Новый директор. По следам письма". Письмо в Правду написал я, и редакция сочла затронутые в нем вопросы достаточно важными, чтобы послать на место своего специального корреспондента.
    Считаю своим долгом заявить, что товарищ Г.С. Овчаренко в своей статье в значительной степени исказил факты, как касающиеся меня лично, так и положения дел на комбинате. В статье я представлен человеком, отказывающимся ради своего удобства помочь заводу в освоении пускового объекта. В действительности же при всех контактах с директором, с лицами, проверяющими мои заявления, с корреспондентом Г.С. Овчаренко, и, наконец, в том разговоре, о котором упоминается в статье - я стоял на одном - мое отстранение от работы не обосновано, является актом произвола, расправой, и в таком качестве незаконно.
    Как только приказ о моем сокращении будет отменен, и я буду восстановлен в должности, я тут же готов обсудить любой вариант перемещения на другую работу. Это же я повторил после отъезда Г.С. Овчаренко на вызове к директору в присутствии начальника ЦЭН-2 А.С. Панина и секретаря парткома комбината Е.А. Румянцева. Директор обманывал те инстанции, которые занимались моим вопросом, и корресподента, когда утверждал, что перемещение меня в рабочие диктовалось производственной необходимостью.
    Пока вопросом не занялись высокие инстанции, у директора для меня были только два варианта - либо увольняйся, либо переходи в рабочие, о чем я подробно писал в письме в Правду, и что прекрасно понял корреспондент. Тем не менее, тов. Овчаренко позволил себе исказить существо дела и мою позицию, представив меня в статье этаким капризным кабинетным работником, боящимся ответственности. Мой послужной список опровергает это. Основное содержание статьи Г.С. Овчаренко - о положении на комбинате - дает еще более искаженную картину. Г.П. Ермаков при явном попустительстве руководства ВПО Союзникель создал обстановку полной нетерпимости к любой критике, назначил на основные руководящие посты комбината своих ставленников, руководствуясь только одним критерием - полной преданностью себе лично. На комбинате отдают себе отчет, что за победными сводками о выполнении и перевыполнении планов, о прибылях и качественных достижениях стоят заниженные планы, завышенное и неучтенное незавершенное производство, завышенные и неучтенные потери, запуск капитальных объектов по линии капремонта, без включения в список капитального оборудования, преступное загрязнение окружающей природной среды. В обход закона извещения о химанализах ряда продуктов, входящих в статьи баланса металлов и готовой продукции, подписывает не руководитель химической службы комбината, а начальник технического отдела. Отношение директора к научно-техническому прогрессу прекрасно иллюстрируется разгромом и уничтожением лаборатории непрерывного электролиза стоимостью более 250 тысяч рублей, ликвидацией программы непрерывного автоматизированного получения электролитического никеля и изгнанием начальника этой лаборатории к.т.н. Е.С. Лехта.
    Вынуждены были уволиться главный инженер ЦЗЛ А.В. Коренев, начальник технического отдела Л.А. Иванов и ряд других специалистов комбината, но не потому, как пытается представить автор статьи, что они не справлялись с работой, а потому, что не хотели помогать директору обманывать государство. О положении на комбинате многие люди информировали правоохранительные органы, но результатов пока нет. При чтении статьи "Новый директор" возникает определенное впечатление о сговоре корреспондента Г.С. Овчаренко и Г.П. Ермакова.
    Автор статьи фактически противопоставил точку зрения правоохранительных органов и горкома партии, как неверную, мнению ведомственной комиссии Минцветмета, как более точно отражающую существо дела. Этому, возможно, способствовала выжидательная позиция контролирующих органов, не принимающих пока решительных мер по многочисленным сигналам о неблагополучии на комбинате.
    Считаю, что создавшаяся ситуация имеет большое отрицательное воспитательное значение - дискредитируются основные принципы нашей жизни - справедливость, достоинство коммуниста и руководителя. Немыслимо, чтобы главная газета нашей страны, названием которой В.И. Ленин выбрал самое дорогое для каждого слово - Правда - печатала неправду.
    Прошу Вас разобраться в создавшейся ситуации.

В.Ш. Баркан
18 ноября 1985 г.


    Надо отдать должное Г.П. Ермакову, хотя приезд корреспондента его несколько напряг, он, скорее всего, выяснил для себя, что особых проблем в связи с упертым Барканом у него не будет. Так оно и произошло. Поселили гостя в трехкомнатном люксе, и директор, хотя вправду был здорово занят, все забросил и, как это принято у нас, основательно напоил гостя, и два дня просто не оставлял его одного. После отъезда корреспондента отношение директора ко мне ужесточилось - по его приказу меня перевели на сменную работу, хотя производственной необходимости в этом не было.

    Я, Баркан Валерий Шмерович, 48 лет, образование высшее, кандидат технических наук, беспартийный, женат, двое детей (22 и 16 лет), обращаюсь к XXVII съезду КПСС, как высшей инстанции, с просьбой восстановить меня на работе в прежней должности – начальника группы исследований извлечения драгметаллов ЦЗЛ комбината Североникель. Директор комбината Г.П. Ермаков сократил мою должность (Приказ № 587 от 29 декабря 1984 г. и дополнение к нему № 25 от 21 января 1985 г.) без предварительного предупреждения, без видимых на то причин, причем при наличии вакантной должности. Считая, что произошло недоразумение, я обратился к директору, указав, что на пороге пуска шламового цеха комбината, одним из основных авторов технологии которого являюсь я, нецелесообразно отстранять меня от работы. Однако директор подтвердил свое решение, заявив, что обойдутся без меня. С просьбой о восстановлении я обращался в прокуратуру г. Мончегорска (апрель и декабрь 1985 г.), к заместителю министра ЦМ тов. Л.В. Козлову (январь и апрель 1985 г.), в отдел тяжелой промышленности ЦК КПСС (январь и апрель 1985 г.), в Мончегорский горком и Мурманский обком КПСС (апрель 1985 г.). Ни одна из перечисленных инстанций не решила мой вопрос, и, главное, они не подошли к его решению принципиально - мне предлагали разные надуманные инженерные должности, и в настоящее время я работаю электролизником водных растворов цеха электролиза никеля № 2.
    Я ведь настаивал не на получении инженерной должности, как таковой - для этого не надо обращаться в столь высокие инстанции - а на восстановлении права заниматься своим делом, в котором я специалист и добился определенных успехов. Я проработал на комбинате Североникель 27 лет, начиная с рабочего, закончил ВУЗ, защитил кандидатскую диссертацию на производственном материале комбината, 18 последних лет успешно справлялся с обязанностями начальника исследовательской группы, автор 22 авторских свидетельства на изобретения, внедрены ряд изобретений и рацпредложений с многомиллионным экономическим эффектом.
    К моменту отстранения от должности я продолжал оставаться действующим исследователем-производственником, что подтверждено итогами 1984 г. (утвержденный реальный экономический эффект одного из предложений - 190 тыс. рублей в год, начато внедрение нескольких других предложений). Считая, что отстранение меня от должности не только ошибочно и несправедливо, но приносит вред общему делу и противоречит курсу партии на ускорение научно-технического прогресса, я не согласился с решением директора и инстанций, проверяющих мои обращения, и в августе 1985 года написал в газету Правда. По моему письму в Мончегорск приехал спецкорреспондент Г.С. Овчаренко, и 13 ноября 1985 г. в Правде была напечатана за его подписью статья "Новый директор. По следам письма".
    После опубликования газетной статьи в Мончегорск приехал работник Комитета партийного контроля. В настоящее время директор комбината Североникель за допущенные ошибки и злоупотребления властью выведен из состава городского и областного Комитетов КПСС.
Уверен, что и в моем вопросе директор поступил ошибочно и допустил произвол. Надеюсь, что мой вопрос не останется без внимания, будет решен положительно, и я еще много лет сумею приносить пользу Родине.

В.Ш. Баркан


    Ответа на письмо XXVII съезду партии не было, во всяком случае я его не получил. И так далее. Были и другие заявления, цитировать здесь всю переписку нет смысла и утомительно.
    Я уперся, и начальство уперлось, в конце концов директор уточнил у Хайдова – чем сейчас занимается Баркан и в раздражении приказал: хватит ему строчить ябеды, немедленно перевести его на сменную работу, каковой приказ пришлось выполнять сразу, и уже на следующий день я освободил стол в канцелярии цеха и начал на специальной установке отмывать от шлама струями воды и жесткими стальными щетками обсоски никелевых анодов, оставшихся после электролиза.
    Я еще не успел получить спецодежду, вышел на смену в каких-то старых штанах, которые сразу лопнули на мне по шву, не прошел вовремя инструктаж по технике безопасности и т.д. На следующий день мне выделили шкафчик в душевой и до осени 1986 года я добросовестно трудился на шламовом переделе ЦЭН-2.
    Никаких особенных переживаний по этому поводу у меня не было, физически и по жизненному опыту я был вполне готов к такой работе. Работяги в бригаде уже через несколько дней перестали выделять меня, все, что полагалось делать по моему разряду, я делал без вопросов и ошибок. Первые две трети или три четверти сменного времени шла работа без остановок, но и без гонки, потом можно было передохнуть, обычно мы отправлялись в цеховую столовую, работавшую круглосуточно и без перерывов, там можно было получить здоровый кусок мяса с гарниром, и неизбежный компот. Потом, уже не торопясь, возвращались на рабочее место, доделывали что-нибудь еще, или просто болтали. Кому было нужно, выпивали понемногу, но без крайностей.
    Оплачивалась моя работа вполне прилично, на жизнь хватало.
    В середине лета 1986 г. у меня заканчивался срок трудового договора, и надо было решаться – либо самому увольняться по окончании договора, либо продолжать работать без договора, что в моем случае означало немедленное увольнение. Я выбрал первое и написал заявление на увольнение. По КЗОТ, после прекращения работы в связи с окончанием срочного договора, я имел еще право на двухмесячный отпуск без потери стажа, чем и воспользовался. В эти два месяца я еще потыкался в разные организации, имеющие отношение к моему родному Североникелю – но без результата, никто не хотел связываться с грозным руководителем комбината
    Сначала я обратился к начальнику Мончегорского филиала института Гипроникель, где, как я уже упоминал, восемь лет работал мой папа. Очень интересно и поучительно было видеть, как извивался этот взрослый самостоятельный человек, подбирая форму отказа для меня. Он, понятно, хорошо знал по работе моего отца, и неплохо знал меня - но вот нет, не было у него в штате места для меня. Ну нет, так нет, и надумал я поехать в Ленинград, в центральную контору Гипроникеля. На что я при этом рассчитывал, уже не помню, но я выписался из квартиры в Мончегорске, явился в Ленинград и прописался в к родителям в ленинградской квартире, после чего предстал пред светлыя очи директора основной конторы Гипроникеля. С тем же успехом. Выписался, вернулся в Мончегорск, опять прописался в мою собственную квартиру. Я специально описываю все эти необходимые бюрократические этапы, ведь рядовой советский потребитель в те прекрасные времена владел если только портянками из какой-нибудь изношенной ветоши.
    Но ведь и это еще не все. В те незабвенные годы, если гражданин робко изъявлял желание прибрести на свои, безусловно, трудовые доходы автомобиль, то после пристального изучения его заслуг (!) треугольником организации, т.е. парткомом, профкомом и комсомолом, его фамилию вставляли в специальную очередь - на машину - и он ждал, вероятность дождаться была очень большая, и гражданин-таки машину приобретал. Среди массы других дефицитов одним из основных был дефицит легковых автомобилей, что, кстати, свидетельствовало о возрастающем благосостоянии советского человека.
    И вот в разгар этих веселых описываемых событий приходит радостная новость - мне выделили машину. Тогдашний главный инженер ЦЗЛ Коренев сказал мне: "Валера, это единственное хорошее, что я еще могу для тебя сделать". Но я предполагал купить машину не себе, а родному брату моей жены Эльзы, который жил в Москве.
    То есть сразу после покупки я должен был оформить на него доверенность, и он спокойно уехал бы на ней в Москву. И вот тут я струсил, были основания предполагать, что за каждым моим шагом следят, и мне запросто могли приписать мошенничество, а дальше все по накатанному… Я отказался, и машина досталась другому.
    Как я уже писал - некоторые наши знакомые неоднократно говорили моей жене: "ты уйми своего Баркана, а то как бы ему в психушку не загреметь". Карательная психиатрия в те годы существовала.
    Здесь будет уместно поразмышлять, почему все же Ермаков так поступил: добился моего увольнения. Это было несправедливо и не выгодно. Скорей всего, это было выполнение просьбы нужного, и в то же время влиятельного человека, или группы. Вспомните, я уже писал, что за тринадцать лет, предшествующих пуску шламового цеха, комбинат получил около 100 миллионов рублей неофициальной прибыли – а ведь это было примерно равноценно 100 нынешним миллиардам. И были люди, понимающие это, которым активный болтливый Баркан просто мог помешать участвовать в освоении этих миллионов. И Ермаков ответил – ребята, да в чем проблема, ща мы его выгоним, пусть резвится где-нибудь на просторе. К сожалению, установить достоверно фамилию этого человека мне не удалось, а высказывать свои догадки не хочется, все же у меня нет прямых доказательств, а только более-менее обоснованные догадки.
    В конце концов, я, уже в некоторой тревоге, зашел просто поговорить за жизнь с Василием Фроловичем Цветковым, заведующим Мурманским Стационаром Архангельского института Леса и Лесохимии, базирующимся в Мончегорске.
    Мы знали друг друга много лет, преимущественно по линии Географического общества. И вот из этого разговора я вдруг узнал, что перед ним, Цветковым, уже года полтора стоит задача – найти полевой способ оценки загрязнения атмосферного воздуха сернистым газом, и применить этот способ для оценки загрязнения атмосферы вокруг города Мончегорска. Причем это была задача не по линии удовлетворения чьей-то любознательности, а государственное задание Архангельскому институту Леса и Лесохимии. Бедные архангельские лесоведы, и Василий Фролович в том числе, безуспешно и в полном недоумении вчитывались в этот пункт институтского плана, и уже примерялись, как бы эту тему нечаянно потерять из списка.
    Вот уж, действительно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Я предельно кратко, не вдаваясь в детали, обрисовал Цветкову свою ситуацию и заявил, что вот сейчас перед ним находится человек, готовый и способный решить его необычную проблему. Он немного удивился, но меня, как говорится, несло, я попросил Василия Фроловича, не теряя времени, оформить меня на работу, а дальше уже будут рабочие вопросы. Он связался с Архангельском и уже через несколько дней я стал научным сотрудником Мурманского Стационара Архангельского института Леса и Лесохимии, каковой с прилегающим лесным участком находился в Мончегорске, на Ленинградской набережной, сам институт с таким названием возник в Архангельске в 1958 году, примерно с 1985 года на этой территории размещается Мончегорский лесхоз (ранее он был на Монче), а на лесном участке проводятся школьные экскурсии. Стационар представляет собой двухэтажный кирпичный дом с вместительным чердаком и сухим подвалом, первый этаж соединен с большой теплицей под стеклянной крышей, теплица, кроме выращивания разных растений, использовалась также для чаепития. Во дворе находится гараж для двух автомобилей, один из них – грузовой.
    Мне выделили помещение из двух с половиной комнат с водопроводом. Из моей комнаты двери выходили на балкон. Но выделенную территорию еще предстояло превратить в лабораторию. Сразу была принята на должность лаборантки Анна Силина (Стогова), ранее работавшая лаборанткой в ЦЗЛ комбината. Упомянутая половина комнаты представляла собой коридорчик, используемый в качестве гардеробной, в котором я сразу оборудовал весовую комнату с аналитическими весами на каменных опорах.
    Осмотревшись, я составил список оборудования и химикатов, каковые предстояло доставить в Стационар из Архангельска, куда я сразу и отправился в командировку на самолете, и где обнаружил, что институт является довольно богатой организацией. Загрузив в Архангельске пятитонный железнодорожный контейнер химической посудой, реактивами и разнообразным оборудованием, я отправил контейнер в Мончегорск и на самолете вернулся домой.
    Предстояло самому вручную собрать еще довольно много не стандартного оборудования, например, десятки лабораторных мешалок. Всякое лабораторное оборудование я без церемоний заимствовал в ЦЗЛ комбината, где еще недавно работал, в те годы на комбинате не было пропускной системы.
    Одновременно шло изучение и освоение мною научных методик, относящихся к новым для меня разделам химии, например, настольными надолго стали справочники и отчеты:


   Е.В. Аринушкина “Руководство по химическому анализу почв”, М., 1970, 487 стр., Почвы СССР, отв. ред. Г.В. Добровольский, М.,1979, 380 стр.,
   Н.П. Белов, А.В. Барановская, Почвы Мурманской области, Л., 148 стр.,
   К.П. Филонов, Ю.Д. Нухимовская, Летопись природы в заповедниках СССР, Методическое пособие, М., 1985,
   Б.Н. Норин, В.Т. Ярмишко, Влияние промышленного атмосферного загрязнения на сосновые леса Кольского полуострова, Л., 1990, 195 стр.,
   В.А. Алексеев, Лесные экосистемы и атмосферное загрязнение, Л., 1990, 200 стр., и еще сотни других.

   Стартовой работой стало освоение методики использования пассивных окисно-свинцовых поглотителей сернистого газа с целью оценки концентраций этой примеси в атмосфере. Были проведены в течение двух лет полевые испытания в районе выбросов комбината «Североникель», и была подтверждена значительная эффективность способа для оценки средней загазованности природных комплексов и населенных пунктов, показано, что суммарный выброс S02 промпредприятиями Мончегорска не должен превышать 15 тыс. т в год. Для оценки техногенного загрязнения сернистым ангидридом атмосферы лесов, как и других не урбанизированных территорий, нужны несложные по конструкции и простые в обращении датчики, не требующие подвода электроэнергии. Этому отвечают так называемые пассивные поглотители примесей из воздуха, т.е. устройства, в которых газопоглощающие слои контактируют с атмосферой без принудительного прососа воздуха, и извлекаемый из воздуха компонент достигает поглощающего слоя в условиях свободной диффузии.
    Принцип действия пассивных тест-поглотителей делает невозможным их использование для измерения краткосрочных (минуты, часы) концентраций примесей. По существу, это — накопительные устройства, и точность измерений с их помощью тем выше, чем больше период экспозиции. Обычно принятая продолжительность экспозиции — один месяц.
    Относительная точность оценки концентрации примесей в атмосфере с помощью пассивных поглотителей - 25-50% (Stalker а. о., 1963; Огг а. о., 1987).
   Мы выбрали двуокись свинца (Wilsdon, Mc Connell, 1934) ввиду простоты изготовления, обработки и доступности материалов. Пасту двуокиси свинца на связующем тилозе (натриевая соль карбоксиметилцеллюлозы, КМЦ) намазывали на марлевую салфетку, уложенную на дно стеклянной чашки Петри с внутренней площадью дна около 1 дм2. После высушивания при комнатной температуре чашки Петри плотно закрывали пластмассовыми крышками. Для экспозиции заряженные чашки укрепляли на высоте 5 м от земли пастой вниз в специальных консольных держателях с экранами из полипропиленовой сетки, предохраняющими пасту от выдувания и намокания, но не препятствующих контакту с воздухом. На одном пункте экспозиции устанавливали 3—6 чашек Петри.
   Через месяц поглотители заменяли, а в использованных простой химической процедурой определяли количество поглощенного сульфат - иона (сернистого газа).
   Поглотители испытаны в зоне промвыбросов комбината «Североникель» (Кольский полуостров, г. Мончегорск), выделявшего в атмосферу в те годы 220-240 тыс. т сернистого газа ежегодно. Всего я установил 20 постоянных постов, включая четыре городских, на расстоянии от 4 до 83 км от источника загрязнения, как по направлению факелов выбросов, так и в стороне от них. Посты я ежемесячно объезжал либо на грузовике Стационара, либо на снегоходе. За рулем грузовика был штатный шофер Стационара А.К. Сахаров, снегоходом управлял я сам.
   Наименьшая средняя активность оказалась на двух кордонах Лапландского биосферного заповедника: Купес - 0,05 мг S04/дм2-сут и Пус - 0,06 (оба к северо-западу от комбината). Т.е. с помощью пассивных поглотителей можно было оценить предельно допустимый объем выбросов (ПДВ) локальным источником без измерения их предельно допустимой концентрации (ПДК).
    Всего я проработал в Стационаре Института Леса примерно два с половиной года, и это было чрезвычайно активное и продуктивное для меня время - кроме освоения пассивных поглотителей сернистого газа в атмосфере, я начал систематические исследования накопления тяжелых металлов лесными и болотными почвами, растениями и грибами, каковые продолжал до выхода в отставку, продолжаю и сейчас, совместно с Ириной Владимировной Лянгузовой (БИН РАН).
    На сегодня я сделал 515 почвенных разрезов разной детальности, на общей площади примерно 10000 кв. км, сопровожденных химическими анализами, и несколько сотен химических анализов растений и грибов, собранных на той же территории. Большая часть результатов этой работы опубликована, часть статей я привожу здесь:

Valery Barcan – Nature and origin of multicomponent aerial emissions of the copper – nickel smelter complex – Environment International - 28 (2002) 451 - 456 V. Barcan, J. Derome - попытка оценки уровня загрязнения почвы, типичных Кольских подзолов с неглубоким профилем и четкой дифференциацией горизонтов, металлами в доиндустриальную эпоху. Показано, что сегодня зона загрязнения ландшафта никелем и медью вытянута с севера на юг примерно на 120 км, и занимает площадь около 450 кв км. На этой территории по сравнению с эпохой 3000 лет назад уровень содержания в почве никеля вырос в 13 раз, меди - в 6 раз, цинка - в 4 раза.

M. Kozlov and V. Barcan – Environmental contamination in the central part of the Kola peninsula; history, documentation and perception – AMBIO’ v. 29, #8’2000’ 512 – 517

Всего за время работы в Стационаре института Леса и в Лапландском заповеднике опубликовано 30 полноценных научных статей на темы загрязнения природной среды (не считая всякого рода тезисов докладов).

Еще в школе я узнал, что на Кольском полуострове, несмотря на его расположение севернее полярного круга, нет настоящей вечной (или постоянной) почвенной мерзлоты, и только в болотах встречаются постоянно мерзлые почвенные бугры. Ну, встречаются и ладно, я запомнил сей странный факт, и жил дальше без эмоций по этому поводу. Однажды, в яркий и жаркий солнечный день, ковыряясь в очередном болотном бугре, я ощутил, что лопата уперлась во что-то твердое, и увидел, что под мягким торфяным слоем блестит лед. Не помню, почему, но у меня летом в лодке лежал рыбацкий коловорот, с его помощью я просверлил во льду довольно глубокую дыру, но до нижнего края ледяного бугра не добрался. С этого эпизода начались мои систематические поиски и изучение ледяных болотных бугров, как в природе, так и по публикациям, которых оказалось довольно много, у этого природного явления нашлось и международное название лопарского происхождения - Palsa.

Результаты собственной возни я опубликовал - V. Barcan - Stability of Frozen Palsa at the Southern Border of its Distribution of the Kola Peninsula, Polar Science 4 (2010), 489 – 495 - это, кстати, японский журнал.

Ямки для отбора почвенных проб я копал как на территории заповедника, так и вне его, и летом, и зимой (в последнем случае выколачивалась с помощью ледовой пешни лепешка из верхнего почвенного горизонта). Зимой передвигался на снегоходе, у меня в эксплуатации перебывали три снегохода Буран, два - мои личные, и один - казенный. Вынужден отметить, что это были на удивление бестолковые и шумные машины, жравшие несоразмерно много горючего, и слишком часто выходившие из строя. К концу моего пребывания в заповеднике появились новые импортные снегоходы, но мне ни один из них уже не достался. Основная забота была не добыть пробы, а сделать химический анализ этих проб, с использованием достоверных методик. Казалось бы, вот рядом громадная лаборатория ЦЗЛ, которая может все, причем все сотрудники - свои для меня в этой лаборатории, а нельзя. Приходилось привлекать разные аккредитованные организации, не раз оплачивая работу собственными деньгами.

Одновременно с этой природно-лабораторной работой была проведена серия лабораторных лизиметрических опытов, о которых придется написать отдельно. По “Энциклопедическому словарю географических терминов“ (М.,1968) - лизиметр это прибор для измерения количества воды, просочившейся вглубь через верхние слои почвы. Просочившаяся через почвенный монолит или насыпной грунт вода или раствор собирается в водосборном сосуде, объем ее измеряется. Мы (т.е. Анна Силина и я) провели серию лабораторных перколяционных экспериментов (перколяция - процеживание, фильтрация) с почвами, загрязненными медно-никелевой металлургической пылью. Колонки из почвенного Ао горизонта, взятые из иллювиального железо-гумусового подзола, и содержащие никель и медь, орошались раствором серной кислоты с рН 3,4,5 и 6 в течение 19 месяцев. Расчеты показали, что для полного вымывания никеля из верхнего слоя железо-гумусового подзола потребуется 160 – 270 лет, а для меди - 100 – 200 лет, т.е. для полного самоочищения железо-гумусового подзола от никеля и меди необходимо самое малое несколько веков.

Опубликована статья V. Barcan – Leaching of nickel and copper from soil contaminated by metallugical dust – Environment Internathional 28(2002) 63 – 68).

Почти всю лабораторную работу, пока я не ушел из Стационара института Леса, делала Анна Силина. Но постепенно мне стало тесно в Архангельском институте Леса и Лесохимии, и в 1989 г. я перешел на работу старшим научным сотрудником в Лапландский заповедник. Работа в заповеднике, в том числе долгая война с комбинатом и городскими властями за снижение выбросов из заводских труб в атмосферу - это тема отдельного очерка.