МОНЧЕГОРСК - ЭКОЛОГИЯ КРАСИВОЙ ТУНДРЫ

Поездки в Америку




    В апреле 1995 я провел три недели в научной командировке в США, по приглашению общества Джорджа Райта - это общественная организация, объединяющая работников заповедников, национальных и природных парков США, которая названа в честь Джорджа Мелендеса Райта, умершего в 1936 году совсем молодым человеком, но успевшего основать (на свои деньги!) отдел дикой природы при службе национальных парков США.
    Одиннадцать часов полета над горами Норвегии, над Атлантическим океаном в виду Гренландии, над Великими озерами - и вот я в Чикаго. Затем еще четыре часа полета по диагонали через Соединенные Штаты Америки, в том числе над Скалистыми Горами -









и самолет приземляется на побережье Тихого океана в Портленде, штат Орегон, при слиянии рек Уилламет и Колумбия.
    Я пробыл в Орегоне неделю, посетил национальный парк Маунт-Худ, и еще две недели заняла поездка по Южной Калифорнии, включившая знакомство с работой завода по очистке почвы от свинца.
    Конференции общества Джорджа Райта организуются каждые два года и представляют собой чисто национальное американское мероприятие. Собрались четыреста человек из всех пятидесяти американских штатов. А из России я был один, и мог наблюдать аборигенов и общаться с ними в естественной обстановке, без посредников и спутников, и это было интересно и трудно одновременно, т.к. американцы говорят, конечно, на английском, но по-американски, и в каждом штате еще по-своему.
    Конференция проходила в отеле Marriott.
   


С утра до вечера люди обсуждали проблемы громадного хозяйства службы охраны природы, эта служба в США находится в ведении министерства внутренних дел (не путать с нашим МВД). Система охраняемых территорий в Америке и вообще на Западе, существенно отличается от российской. У нас основа - заповедник, у них - национальный парк. Наш заповедник - это научно-исследовательское и природоохранное учреждение с абсолютным режимом охраны, т. е. туризм и все ему сопутствующее допускается только местами и очень ограничено. Американский национальный парк ориентирован в основном на туризм, а научную работу если и ведут, то только исследователи со стороны, научных отделов в национальных парках нет.
    Сейчас не место обсуждать и сравнивать достоинства и недостатки обеих систем, отмечу только, что слово Zapovednik используется сейчас на Западе, а наши специалисты, едва появилась возможность сравнивать, оценили преимущества и устойчивость собственной системы, сложившейся в 20-х годах. Нам бы еще их финансирование!
    Мое присутствие многих интриговало, люди подходили, знакомились и почти все задавали два вопроса: как я сюда попал и что мне здесь надо. Расположение Лапландского заповедника и Кольского полуострова не знал практически никто из собеседников, одни помещали его в Сибирь, другие на Чукотку и т. д
    Конференция, кроме деловой части, включала общественный прием в историческом музее Орегона, официальный банкет и две экскурсии по выбору.
   

***

Первая моя экскурсия была в форт Ванкувер, близ устья реки Колумбия, где воссоздана полностью обстановка большой фактории Компании Гудзонова залива, скупавшей меха у индейцев и белых трапперов.
    Восстановлены, вернее, построены заново точные копии домов, амбаров, кузница, заборы со сторожевыми вышками.
   












В форте работают археологическая экспедиция и современная археологическая лаборатория. Интерьеры всех домов заполнены подлинными вещами и мебелью двухсотлетней давности, а в кузнице с ручными мехами и ручными наковальнями делают точные копии предметов тех времен по образцам, выкопанным из земли. В меховых амбарах лежат кучи настоящих мехов – бобровых (подразумевается канадский бобр, он гораздо дешевле европейского), лисьих, оленьих, куньих, их можно трогать, гладить, здесь же готовые к отправке тюки из сыромятной кожи, набитые мехами.
    Американцы очень ревностно относятся к сбору, сохранению и восстановлению любых памятников своей культуры. Основная идея здесь - историю не перепишешь, то, что прожито, не повторить, поэтому все былое самоценно. Тщательно собирают любые предметы материальной культуры, от паровозов до зубных щеток. В одной из переходных галерей международного аэропорта Сан-Франциско устроена потрясающая выставка подвесных лодочных моторов - от первых полуторасильных Evinrude начала века до современных двухсотсильных страшилищ. В Невада-Сити, бывшем центре золотой лихорадки, стаскивают под крышу многотонные ржавые останки горных машин, дробилок, неуклюжих паровых экскаваторов и драг.
   

***

Вторая экскурсия в национальный парк Mount Hood длилась целый день. Рано утром мы получили по картонной коробке с ланчем и двинулись на автобусе из Портленда к четырехкилометровой горе, потухшему вулкану Маунт-Худ - центру одноименного национального парка. Первая остановка в густом влажном лесу на берегу реки, каждая ветка укутана, как зеленой ватой, толстым слоем мха, все в зеленом полумраке.
   














Местность постепенно повышается, идет пояс американского красного дерева - веллингтонии. Едем выше, появляется сосна и ель, все в снегу (конец апреля!). Подъехали к щиту с надписью "Одеть цепи", и шофер послушно достал цепи и минут двадцать пыхтел, надевал их на колеса, хотя асфальт был чистый, но таков порядок.
   




Открылась горная панорама - крутые склоны с елями в снегу, обрывы, серпантины, кончается лес и дорога, и мы у цели - горнолыжная база Маунт-Худ.
   










***

Здесь я слегка нарушу последовательность и опишу еще один парк, куда я попал неделей позже - Red Wood - (т. е. Красное дерево), в Калифорнии, севернее Сан-Франциско. Парк был сформирован в 1968 году специальным указом президента Линдона Джонсона. В 1978 году по решению Конгресса США границы заповедника были расширены еще на 19 400 га. Еще через два года Редвуд стал объектом всемирного наследия человечества. В 1983 это место получило статус "Биосферный резерват". Это уже юг, снега, естественно, не было. Посетители ставят машины на специальные площадки среди гигантских стволов секвойи. Здесь можно ночевать, рядом туалетные домики с горячей и холодной водой, с душевыми и канализацией. Упавшие стволы деревьев специально не убирают, чтобы вы могли проникнуться размерами секвойи.










Парк разбит на зоны - для автомобилей, для пеших и велотуристов, и закрытая - зона покоя.
К людям выходят маленькие олени – мазамы.














Около ресепшн белки дерутся из-за орехов с ярко-синими хохлатыми птицами - индиговыми подорожниками.










Висят предупреждения для туристов - остерегаться горного льва (пумы), который якобы иногда нападает без предупреждения, в чем я, как человек из России, сильно сомневался, и остерегаться диких индюков (!), они тоже очень опасны, и нападают сами (!?).

***

Но вернемся в Орегон. Панорамы города Портленда в штате Орегон.






Народ развлекается на воде


Это на мосту съемка какого-то фильма (movies)

Портленд иногда называют городом роз, но все же это не Калифорния, в апреле цветы только завязываются.




Розовые посадки

***

И еще несколько слов о конференции в Портленде. Мы и жили и заседали в большой гостинице компании Мэрриот. Под конференц-залы было выделено помещение ниже уровня вестибюля, как-то язык не поворачивается назвать его подвалом. Перестановкой съемных звуконепроницаемых перегородок в нем можно создавать любого размера и формы залы, комнаты, коридоры, и можно одновременно проводить несколько разных мероприятий. Вместе с нашей конференцией, которая занимала пять помещений, шло какое-то сборище студентов и - встреча ветеранов первой мировой войны (!).
    Банкет, на который участники конференции скинулись перед концом встречи, сильно отличался от того, как мы его понимаем. Ровно за час до начала в холле начал работать кэш-бар. т. е лавочка со спиртным за наличные. Все взяли кто по стаканчику, кто по бутылочке и начали ходить и общаться. Весело, спокойно и без табачного дыма. Потом распахнулись двери, все уселись по восемь человек за круглые столы, а начальство - за длинный стол на подиуме. Спиртного на столах не было, официанты положили каждому по половинке цыпленка, начиненного какой-то кашей с салатом.
    Говорили речи, награждали активистов. Посидели часа полтора, и так же весело и спокойно разошлись, а через день разлетелись по всей Америке, и я в том числе - улетел в Сакраменто, где прожил несколько дней в долине горной реки Юбы, недалеко от городка Невада-Сити.
   










***

Там я прошел километров сто пешком по окрестностям, поездил по ближним городкам, увидел, как выглядит пейзаж после добычи золота. Прошло сто пятьдесят лет, а эти страшные карьеры почти не заросли.
   








Я ходил по этим карьерам с искренним изумлением, потом. по приезде домой, показывал эти фото Владимиру Яковлевичу Познякову – район наших безобразий, т.е. окрестности комбината Североникель, находится от Невады на расстоянии половины земного шара и 150 лет, но уж очень разительно они похожи. Но американцы извлекли из случившегося урок, и сейчас у них такого не увидишь.
   

***

Городок Невада-Сити.






























Ремонт мостовой

***

С сожалением вынужден сказать, что природа Калифорнии меня не очаровала, против Западной Грузии не выстоит. К тому же в первый же день я поймал клеща, и хотя его удалось вытащить целенького, это не прибавило воодушевления. Я был там весной, поэтому настоящей удушающей жары не испытал, но местные рассказывали, что к концу лета зеленый цвет исчезает, все становится грязно-желтым, а потом льют дожди - это зима.
    После конференции в мои планы входила встреча с двоюродными сестрами, которые эмигрировали еще в 1979 году, и жили в Калифорнии. С мужем одной из них, Дэйвом, я совершил поездку из Невада-Сити почти до Сан-Диего на motorhome, доме на колесах. Это большой автобус размером с городской двухдверный, в котором размещена полностью оборудованная квартира: кондиционер, спальня, кухня с газовой плитой, холодильник и морозильник, душ и туалет, шкафы для одежды, вещей и еды, холл с диваном, а по всему полу пушистый ковер.
   

***
Дэйв с отцом готовят motorhome к поездке









Дейв и Белла на прогулке в национальном парке Red Wood

Дейв и Белла у входа в контору национального парка Red Wood, рядом стоит их motor home

Мотор-хоумы очень популярны в Америке, их множество типов, наш стоил 57 тысяч долларов, есть дороже, а есть просто прицепы-домики, они в несколько раз дешевле, а машина все равно есть в каждой семье.
    Некоторые небогатые пенсионеры даже продают свои квартиры или дома, покупают эти домики на колесах и кочуют по материку (летом - Канада и север США, зимой - Калифорния и Мексика), благо виз не надо.
    Гоним по хайвею на юг, четыре полосы туда, четыре обратно, бампер в бампер, скорость 100-110 километров в час. Наш водила сидел в шортах и босиком, одна нога на педали газа, другая на приборной доске. Это, по-видимому, модно - я видел рядом в бегущей машине шофера, сидящего так же, только не босиком, а в белом носочке.
   


Дейв за рулем


Думаю, здесь будет уместно написать об американском дорожном движении вообще. Это цивилизация на колесах, и все, связанное с автомобилями, продумано до деталей, очень разумно и, главное, рассчитано именно на всех за рулем, независимо от умственных способностей
    В российских правилах дорожного движения более 120 дорожных знаков, и на перекрестках перед глазами маячат ребусы, которые надо peшать в секунды. Результаты мы все знаем. В Америке те же международные правила, что и у нас, но на улицах и дорогах я насчитал всего около десяти условных знаков, большая часть информации сообщается четкими надписями на асфальте и над дорогой, они видны издалека днем и в темноте. Но, правда, речь идет о местности без снега.
    Очень редко применяется правило главной дороги, вместо него на перекрестках используется чисто американское правило четырех "Стоп", преимущество имеет раньше подъехавший к перекрестку. Я сразу представил себе, как бы это выглядело у нас, но мне объяснили, что у них, если кому-то невтерпеж - пусть едет, нервничать и сталкиваться с ним никто не будет.
    Вдоль разделительных полос в асфальт вделаны пирамидки из какого-то очень износостойкого материала, отражающие свет в темноте. Если вы нечаянно наехали на разделительную полосу, машину ощутимо подкинет. Если есть знак перехода, люди идут через дорогу, даже не оглядываясь - все движение замирает. В городах на улицах больше всего надписей, касающихся автостоянок. Машин много, места мало, и за порядком парковки следят сурово, на газонах около детских садиков грузовые фургоны не стоят. Сигналов не слышно, а если кто-нибудь вздумал бы посигналить под окнами, это проделало бы большую дыру в его кармане. То же и мусор - 1000 долларов штрафа, хотя бы и за окурок.
    И все же трехчасовой перегон через Большой Лос-Анджелес не оставил у меня приятных воспоминаний. Мы попали в конец рабочего дня, справа в сухом тумане проносились груды небоскребов, но стоило отвести глаза и посмотреть вперед – движение исчезало, мы как бы застывали в этих разноцветных буграх до горизонта. Но – пронесло. Остались позади и Лос-Анджелес, и Диснейленд, и Голливуд, и уже на заходе солнца мы приехали в маленький курортный городок Пизмо Бич Pismo Beach, где и заночевали около океанского пляжа, поставив мотор-хоум на специально оборудованной стоянке, каких сейчас тысячи по стране.
   









Каждый дом на колесах можно подсоединить к холодной и горячей воде, электроэнергии и канализации. Но это не гараж, не крымские автоотстойники – машины стоят просторно, по дорожкам гуляют дикие утки. Плата за стоянку поразительно низкая, мы заплатили за ночь пять долларов, не пользуясь, правда, ни водой, ни энергией.
    Стоянка, естественно, частная, а пляж государственный. Частные пляжи тоже есть, но в основном по берегу океана на десятки километров тянутся чистейшие песчаные пляжи, доступные всем бесплатно. Это общенародное сокровище, и его берегут. На пляжах нет никаких, самых малых построек, только песок и океан. Местами видны участки, огороженные проволокой (но не колючей) – с надписями – участок гнездования таких-то птиц, не тревожить!
    Никто не бьет бутылки и не гадит, пляжи постоянно очищают – бегает колесный трактор, граблями сгребает мусор и водоросли, и грейфером складывает все это в тележку.
    Рано утром нас разбудил шум работы – бригада дорожников со спецмашиной приехала заделывать в асфальте какую-то микроскопическую выбоину. А мы выехали на хайвей и опять гонка. Едем вдоль Калифорнийской долины, она плоская, неширокая, ограничена полосой невысоких желтых безлесных холмов, пейзаж поразительно напоминает Забайкалье, но, правда, почвы и климат другие.
   







Вся земля возделана – виноградники, фруктовые сады, клубника, цветная капуста, артишоки – все-все, что может расти на жирных красно-бурых и каштановых почвах под жарким солнцем. Все по линеечке, все чисто, ни одной свалки ржавой техники, на машинных дворах стоит то, что работает (кстати, люди и в Америке – тоже люди, подержанные машины просто бросают среди кустов, чтоб не было видно, везти их на автомобильные свалки дорого).
   







Землю берегут, дорожки узкие, типичная картина небольшого ранчо – возделанный по струнке квадрат 15 – 20 га, а в углу дом, пара сараев, техника и – ни деревца, под этим-то солнцем!
    На высоких платформах копошатся мексиканцы, сортируют и упаковывают клубнику, ранние овощи – и вперед, без задержки, быстрей, пока свежее – в магазины.
   


Здесь вроде уместно показать американскую помойную машину


    Потом все чаще начал открываться океан, бесконечные пустые пляжи. Кстати, насчет пустых пляжей – это не для красного словца, на Тихоокеанском побережье Калифорнии вода довольно холодная, загорающих я не заметил. Несколько часов мы провели на набережной городка Санта-Барбара. Большой мол на сваях уставлен всякими лавочками, закусочными, здесь же таскают удочками рыбу из океана, и продают свежий улов в рыбные ресторанчики.
   















Слева – Дэйв, справа – автор очерка Баркан В.Ш.




Мужик подтаскивает сеть к лодке

Солнце, веселая, но не шумная толпа, чистота. Смотрел я на них и думал – нет на вас советской власти.

***

Так, спускаясь на юг, мы приближаемся к мексиканской границе, к цели путешествия - ранчо Маргарита. Это никакое не ранчо, а, условно говоря, городок, у которого пока нет названия. Большая испано-американская фирма строит жилые комплексы на любые деньги - от миллиона долларов за дом до двухэтажных домов на четыре скромные трехкомнатных квартиры. Комплексы эти, включающие 100-200 домов, отстоят довольно далеко друг от друга, разделены озерками, рощами, полянами для гольфа и т. д., а магазины вообще все вынесены за пределы жилой зоны и сосредоточены при дорогах.
    Все строится впрок, многие дома еще не заселены. Но как все построено, этому в нашем языке пока нет названия! Городок сдается под заселение готовым полностью, т.е. дома с кондиционерами, оборудованными кухнями, душевыми, телефонами, дороги, деревья и кусты, спортивные сооружения и все, все, все - сразу.
    В каждом квартале - купальный пул. Это открытый бассейн длиной 15 метров, джакузи, тут же душевые и прачечная самообслуживания с десятком стиральных машин-автоматов (доллар - стирка, пятьдесят центов - сушка), и с автоматом-холодильником по продаже всяких напитков. Все дома и магазины сделаны из фанеры, каркасные, штукатурка, обои и полы из досок остались лишь как экспонаты в музеях.
   






Полы в квартирах, как правило, покрыты толстым ворсистым ковром, который ничем не пахнет и не электризуется. Пыли нет, так как внутри дома материалы не пылят, а снаружи либо асфальт, либо трава, открытый грунт на стройке покрыт пленкой. После Финляндии и Скандинавии мне казалось, что уж чище быть не может, а здесь убедился - может. Вы можете сесть на тротуар в белых брюках и пообедать без скатерти.
    И на этом я строительную тему закругляю, она слишком волнует, так как перед глазами город, в котором я живу, и перейдем к тому, ради чего я приезжал на это ранчо Маргарита.

***

Несколько дней я провел в качестве неофициального консультанта на одном фантастическом проекте по очистке от свинца бывшего стендового стрельбища.
    В комплекс некой застройки входили поля для гольфа, и по проекту одно из этих полей должно было захватить бывшее стендовое стрельбище, где раньше стреляли дробью по тарелочкам и пулями по бегущей мишени. Естественно, что земля там была усыпана свинцом. А по законам штата Калифорния любое гражданское строительство возможно лишь, если содержание вредных примесей в почве соответствует жестким нормам.
    Под это дело фирма с пышным названием "Окружающая среда. Западно-американская технология и исследования”, сокращенно - ВЕСТ, взяла банковский кредит на несколько миллионов долларов, наняла людей - и вот пятьдесят тысяч тонн почвы со стрельбища сгребли бульдозером в два огромных бурта, укрыли пленкой от дождя и ветра, всю площадку покрыли временным асфальтом, и в чистом поле под открытым небом смонти-ровали обогатительно-гидрометаллургический завод. Его предназначение - свинец извлечь и отправить на переплавку (в другой штат или за границу, так как в Калифорнии пирометаллургические процессы, то есть плавка и обжиг, запрещены), а очищенную почву вернуть на поле, где его засеют травкой.
    Небольшое разъяснение с позиций меня, как профессионала, а также здравого смысла. Свинцовая дробь и пули просто падали на сухое поле, а не в болото, под влиянием силы тяжести, а не взрыва, поэтому заглублялись они в землю не глубже 3 – 5 см. И глубже свинец уже не проникал, как бы долго эта дробь и пули ни лежали на земле – свинец в почве не образует ни водо-, ни кислото-растворимых соединений. Поэтому возникает недоумение: не бульдозерами надо было сгребать толстый, в десятки сантиметров слой почвы, а сначала сделать стандартное послойное почвенное опробование с химанализом проб на свинец, после чего уже с открытыми глазами оценить, какой толщины почвенный слой надо сгребать. Скорее всего, это был бы слой, как уже сказано, не глубже 5 см. Для такого объема работы надо было нанять бригаду мексиканцев с совковыми лопатами, которые бы аккуратно вручную сняли тонкий верхний слой почвы – не несколько десятков тысяч, а несколько десятков тонн земли, перемешанной со свинцовой дробью. Эту массу уже можно разделить чисто механически, грохочением, довольно примитивным обогатительным процессом, который сотни лет применялся и продолжает применяться в той же Америке для промывки золотоносных песков.
    Но проект разрабатывал инженер, хотя и опытный, но совсем в другой области знаний, и, по видимому, с некими тараканами в голове, независимой экспертизы проекта почему-то не было (думаю, это показалось слишком дорого), накупили и смонтировали массу ненужного оборудования, при том, что для экономии скупали по дешевке уже использованное, и потом вручную очищали и подгоняли его на месте. Процесс сразу начал спотыкаться. Я застал начало внедрения, и ощущение у меня было, как будто все происходит в родной советской стране, на родном заводе, в какой-нибудь бригаде коммунистического труда - те же авралы, переделки, неоплачиваемые сверхурочные и черные субботы.
    Хозяин по воскресеньям приезжал на площадку и лично делал генеральную уборку - экономил на уборщике. Не видя результатов, банк начал прижимать выплаты, начались задержки зарплаты, и уже вернувшись домой, я получил сообщение, что шеф попробовал продать часть оборудования, чтобы расплатиться с работниками. Но купить - вошь убить, продать - блоху поймать, и скорее всего работы свернули, не выполнив начатого. Эта история произвела на меня большое впечатление, она показала, что американцы не сверх человеки, а обыкновенные люди, глупость и в Америке глупость, а общая устойчивость и успешность их экономической системы объясняется тем, что за ошибки каждый расплачивается сам.
    Ниже приведены некоторые фотографии этой изумительной промплощадки.
   





На втором плане виден бугор снятой почвы















Это хозяин производства



Один из нанятых работников (химик по образованию), хозяин промплощадки, и я – в химической лаборатории



Хозяин промплощадки делает генеральную уборку



Это я изображаю из себя знатока



Мужики за очисткой грунта



***

Мы много слышим и читаем о США, это самая популярная страна у наших журналистов, и все же то, что я там увидел, существенно изменило мое представление о ней. Американское общество в результате долгого и печального опыта осознало, что для стабильности этого общества каждому гражданину должен быть гарантирован некий минимум еды, жилья, образования и здравоохранения просто по праву рождения, независимо, белый он, негр или эскимос, дурак или гений, честный налогоплательщик или уголовник, инвалид или спортсмен-чемпион, лентяй или старательный труженик. Этот минимум обеспечивается либо зарплатой, которая не может быть ниже уста-новленного уровня, либо выплатой велфера, социального пособия. Это конкретное выражение стратегии борьбы с бедностью - человек может быть как угодно богат, но он не должен быть беден.
    Пособие это не маленькое, в Калифорнии в 1995 г. было 500-600 долларов в месяц, то есть четверть средней зарплаты, на эти деньги может питаться семья из четырех человек. Естественно, источник этих средств - налоги, и, естественно, народ ворчит, тем более, что многие злоупотребляют пособием. И все же государство идет на это, так как лучше иметь недовольных, но законопослушных налогоплательщиков, чем толпы обозленных нищих, которых любой фюрер может науськать на кого угодно.
    Реально гарантированный достойный жизненный минимум имеет решающее психологическое значение - он выбивает козыри из рук тех, кто склонен винить в своих неудачах всех вокруг, только не себя. Общество тебя поддерживает - старайся. Коммунистическая пропаганда никогда не имела успеха в Америке, а сейчас к коммунистам вообще относятся с насмешкой.
    Не нужно думать, что социальная защита в США ограничена пособиями - сунули в зубы несколько сотен, а дальше крутись сам. Вся организация жизни направлена на создание достойного существования именно малосильным, малоспособным, больным, старым. Вся городская инфраструктура приспособлена для инвалидов. Вход в любое общественное здание и в общественный транспорт находится на уровне тротуара, а тротуары плавно сходят на мостовую. Обычны самоходные инвалидные коляски с аккумуляторным электродвигателем. Я наблюдал, как в супермаркет въехала на такой коляске женщина, поставила на нее специальную корзинку, покаталась по рядам, потом с товаром приехала в кассу (все проходы соответствуют габаритам инвалидных колясок), выкатилась на улицу, добралась до автобусной остановки и въехала на своей машинке в автобус.
    Если магазин не одноэтажный, обязательны эскалаторы. Если здание является памятником архитектуры с пышным крыльцом, значит, вход для инвалидов сделан где-нибудь сбоку.
    В Америке очень дешевая, по сравнению с нашей, жизнь, особенно в теплых штатах, где нет зимы. Бензин дешевле, чем у нас, это для машинной цивилизации вопрос решающий. Цены на продовольствие либо ниже, чем у нас, либо такие же - при средней зарплате раз в 20 выше.
    Много магазинов для продажи уцененных товаров. У американцев это что-то вроде спорта – купить за десятку вещь со стартовой ценой семьдесят долларов. Кстати, это первое, чему обучаются приезжие из Советского Союза. Если вы не гонитесь за модой, то прекрасную добротную одежду и обувь, чемоданы, можно купить на сейлах – распродажах.
    Вся продаваемая еда абсолютно доброкачественная, понятия второго сорта нет вообще. Я очень люблю хороший хлеб, и в супермаркете первым делом рванул в хлебный ряд. Из книги в книгу (например, Одноэтажная Америка, Ильфа и Петрова), из статьи в статью кочует штамп об американском белом хлебе, белом, как вата, и столь же безвкусном. Это неправда. На прилавках десятки сортов прекрасного пшеничного хлеба, нашему вкусу ближе итальянские. Ржаного хлеба почти не едят, он дороже пшеничного и не похож на наш. Здесь никто не спрашивает, свежий ли хлеб – другого просто нет. Но есть еще специальная стойка со свежевыпеченным хлебом. Цена обычной белой булки в 1995 г. была примерно доллар за килограмм.
    Поразительно организовано общественное питание. В деловых центрах обеденный перерыв у всех в одно время, но в офисах никаких столовок – буфетов нет. Десятки тысяч людей одновременно разбегаются по сотням ресторанов, кафе, ресторанчиков, столовых самообслуживания и просто лотков на улице – очередей нет. Обеды на любой достаток, за 4 – 5 долларов вы получаете полный поднос еды и пол литра кока - колы со льдом, а в Макдональдсе стандартный Мак стоил три доллара с полтиной, причем еды давали вдвое больше, чем в Москве.
    В США потрясающая сеть частной благотворительности, это не рублевые подачки и поношенное барахло – это учеба десятков миллионов школьников и миллионов студентов, и своих, и зарубежных, это больницы, дома инвалидов и престарелых. Кстати, Фонд Джорджа Сороса, добрый гений научных сотрудников бывшего Советского Союза – это тоже частное предприятие.
    На улицах регулярно можно видеть громадные толпы, выстроившиеся в очередь к нескольким столам и лоткам, от которых отходят люди с подносами – какая-нибудь религиозная организация раздает обеды.






Я как-то подошел к такой толпе и ко мне обратился мужик – бери, гуд фуд! Но я постеснялся – увидят на родине, скажут, тоже еще научный визитер, приехал по благотворительному гранту, а побирается по бесплатным обедам.
    В этой же стратегии социальной защиты находится покровительство беженцам. Страна не может, конечно, принять всех желающих – слишком много просится – но есть квота на год, и, когда подходит очередь и человек может доказать, что он вынужден покинуть свою страну по причине национальных, религиозных или политических преследований – его приглашают в США со статусом беженца. А это велфер, льготное жилье по американским стандартам, льготная медицинская помощь, обучение языку и т.д.
    К сожалению, многие злоупотребляют. Мне рассказывали, например, как устраиваются украинские баптисты. Они прилетают сразу целыми общинами, не зная ни слова по-английски, с чадами и домочадцами. А чад у них, по вере, сколько даст Господь, обычно он дает их по 10 – 13. В США они, как гонимые за веру, да еще столь обильно взысканные божьей милостью, получают щедрый велфер, на работу не спешат, тем более, что они стремятся жить компактно своими общинами, язык не учат, и вообще стараются не менять образ жизни страны исхода. Женщины рожают, а мужчины продолжают разные варианты советского полуподпольного бизнеса, например, восстановления битых автомашин.
    Такое существование замкнутыми общинами, т.н. кластерами, ведут большинство иммигрантов из Азии, Африки и Советского Союза. Это возмущает американцев, в прессе то и дело появляются статьи с вопросами – нужна ли нам иммиграция?
    В нашем обиходном сознании укоренилось представление, что Америка выкачивает мозги из развивающихся стран, в том числе бывшего СССР, и тем ослабляет их. Это злонамеренная пропаганда. Чтобы эмигрировать в США, нужны веские основания, например, воссоединение семьи, преследования, но ни в коем случае не образование или способности. В то же время Америка – страна открытая, и любой желающий может поехать туда работать, но – очень существенное “но” – только если работодатель докажет Госдепартаменту, что специалиста такой квалификации в стране нет. Практически это можно сделать одним способом – положить ему зарплату больше, чем за тот же труд платят обычно.
    В результате такой политики иммиграция не усиливает, а, наоборот, ослабляет страну, т.к. сейчас большинство иммигрантов – люди малообразованные, нуждаются в специальной помощи, и, как я писал выше, неохотно вписываются в американский образ жизни. А к этому американцы относятся с большой неприязнью.
    Страна многонациональная, и общество ревностно следит за равновесием между американским патриотизмом и сохранением национальных особенностей. Последнее всячески поощряется, язык, школы, национальная кухня. В Сиэтле живут много японцев, и там японский язык используется наравне с английским. В городках близ мексиканской границы все названия испанские, и т.д. Во время велосипедных поездок я наткнулся на русский магазин и, естественно, зашел. Все продавцы говорили чисто по-русски. До сих пор помню соленые красные помидоры, у меня буквально потекли слюнки. Но и покупатели тоже все говорили по-русски, посетителей американцев я не увидел. Удивленный качеством продуктов, я задал глупый вопрос – вам что, доставляют товары из России? И получил снисходительный ответ – нет, конечно, вот это из Чикаго, а это из Вашингтона, и т.д. Но взвешивали они все фунтами, не килограммами. Интересно было слышать, как весьма пожилой человек с явным еврейским акцентом просил взвесить фунт вот этих конфет, и полфунта вот этих, а продавец отвечал ему чисто по-русски, вообще без акцента.
    Но никто не называет себя мексиканцем, русским или евреем – все американцы, всем регулярно напоминают, что именно американская система позволяет любому народу сохранить национальное своеобразие – в рамках единой американской нации.
    Вообще у американцев удивительно развита общественная активность, гражданский инстинкт. Если общество после долгих дискуссий в чем-то убедилось, оно не успокаивается на сознании вновь обретенной правоты – оно действует. Онкологи в свое время высказали афоризм: "Дым - это рак”. Ну и что? У нас как дымили, так и дымят, пожалуй, еще злее, чем когда-либо, а в США увидеть курящего – событие. За три недели я увидел троих (!) с сигаретой, причем в закрытых помещениях не курят вообще. Курить для общественного сознания стало неприлично. Для этого в стране лет двадцать вели упорную работу, а не так, как у нас - "Минздрав предупреждает, что курение опасно для вашего здоровья". Рекламы американских сигарет я не видел, она переместилась в Россию. Но рак - это дым вообще, а не только табачный, поэтому любой дым вне закона. Городские панорамы прозрачны, огневая металлургия в Калифорнии, как я уже упоминал, запрещена, как и сжигание сухой травы, листьев и вообще мусора.
    Убедившись, что применение этилированного бензина губительно для природы и здоровья человека, его использование запретили в США еще пятнадцать лет назад, и ездят сейчас без свинца, но при октановом числе бензина 95-99. Это свойство американского общества - убедившись, действовать - проявляется во всех сторонах жизни.
    В области охраны природы решающее значение имеет отделение производства от государства, что дает возможность принимать и, главное, добиваться исполнения жестоких природоохранных законов. И что интересно - оказывается, охрана природы совместима с эффективностью производства. Еще 25-30 лет назад США были впереди планеты всей по загрязнению среды обитания, они уже входили в ту экологическую катастрофу, которая слегка застопорилась сейчас у нас. Они спохватились вовремя, были приняты сотни федеральных и штатных законов, на основании которых закрыли десятки заводов, изменили систему применения удобрений и пестицидов, технологию сжигания топлива на ТЭЦ и в автомобилях, установили жесткую систему контроля воздуха и воды - и вздохнули свободно, в прямом и переносном смысле. Возвращается жизнь Великих Озер, которые уже умирали. То же и в южном медно – никелевом регионе Канады, знаменитом Сэдбери - за 30 – 40 лет в результате таких же мер аэротехногенные пустоши покрылись хвойными лесами. И экономика США за те же годы не свернулась, а расцвела.
    В Америке не скажешь, как, например, в Норвегии: ну, это народ такой! Американский народ сбродный. Так что же за микроб водится в воздухе этой страны?
    Вот фотографии внизу – иммигранты и их дома. Дома приобретены в многолетний кредит, но людей это не напрягает чрезмерно, все улаживается со временем. Обратите внимание – за столом никто не курит.
   














Когда я в музее Орегона рассматривал старые фото, бросилось в глаза сходство внешнего вида городов, одежды и, главное, выражения лиц людей в 40-х годах в Америке и у нас. В Портленде, в том самом центре, где я, разинув рот, бродил по стерильным улицам, стояли тогда серые, грубые дома с обшарпанными стенами, по улицам как попало наставлены столбы с провисшими проводами, разбитый асфальт с лужами и, главное, удивительно похожее выражение глаз, неописуемое наше выражение, по которому безошибочно узнаешь соотечественника за границей. Американцы и западноевропейские страны после войны начали перестройку всей жизни.
    Таяли мои дни в Америке, и вот снова - аэропорт Сан-Франциско, на перекрестке двух галерей сидит улыбающаяся девушка в форменной одежде и говорит: "Задайте ваш вопрос". А какой вопрос ей задать? Как дошли они до жизни такой?
   

***

Следующая поездка в апреле - мае 1997 года началась с конференции общества Джорджа Райта в городе Альбукерке, штат Нью-Мексико, расходы от Фонда Макартуров (MacArthur Foundation).
    Конференция прошла стандартно, особо ее описывать нет необходимости, а вот улицы города Альбукерке, панорамы пустыни Нью-Мексико с камнями и кактусами – это интересно. Вообще, конференции общества Джорджа Райта проходят каждый раз в новом штате, а их в США пятьдесят, и некоторые громадные даже в масштабах России – Калифорния, Техас, Аляска, а есть еще заморский штат Гавайи. Конечно, территория страны уступает России, но все же шесть часовых поясов от океана до океана. Местные перемещаются по стране преимущественно на авто, но на большие расстояния – летают. Мне пришлось летать внутренними рейсами несколько раз, это, кстати, оказалось не дорого, например, от Альбукерке до Сан-Франциско в пределах 100 долларов.



Это группа участников нашей конференции слушает лекцию о геологическом строении территории, где мы находились

Вот эта груда камней среди пустыни – одна из целей нашего путешествия

























Какой-то провал в земле. Обязательно нашлись энтузиасты и слазили в эту пещеру





Небольшая экскурсия через лес – сосны и кактусы













Сосны и кактусы



















Эти живописные скалы среди пустынной равнины популярны не только у международных путешественников – добираются и местные художники, пишут картины на пленере.



***

Панорамы города Альбукерке при разном освещении






























***



Переезд через пустыню Нью-Мексико на автобусе. Параллельно шоссе проходит железная дорога.






    После конференции я какое-то время гостил у своих двоюродных сестер в Калифорнии, где жил в небольшом городке Пало-Алто, одном из нескольких таких же городков недалеко от Стэнфордского университета, эти городки почти сливаются друг с другом вдоль Калифорнийской долины. Передвигался я на обыкновенном велосипеде, но – американском. Это существенное замечание – за полтора месяца мне ни разу не потребовалось подкачать шину или что-то подрегулировать.
    Вообще наблюдать повседневную жизнь американцев было захватывающе интересно. Вот обычный рядовой магазин, пришли родители с ребенком, я сначала даже не понял – по полу бегают машинки, прыгают куклы, а среди них бегает слегка капризный младенчик, хватает с открытого стенда понравившуюся игрушку, потом другую.



Вот большой магазин, мегамолл. В таких люди проводят часы и дни, вместе с детьми, делают покупки, развлекаются, обедают.







Вот лужайка перед магазином, люди на ней просто проводят время, общаются, загорают





Вот громадный участок, принадлежащий какому-то еврейскому обществу. На нем большой плавательный бассейн и прочие удобства





***


И, конечно, я воспользовался случаем и ездил в Сан-Франциско на поезде от Пало-Алто – жить в Калифорнии и не посетить Сан-Франциско было бы противоестественно.



Это вагоны пригородного поезда, на котором я ездил от Пало-Алто в Сан-Франциско и обратно



Панорамы Сан-Франциско









Ветряные электрогенераторы по дороге к Сан-Франциско



Люди сидят под какой-то бетонной стеной, едят, читают, молятся



Попрошайки есть и там



Какой – то общественный праздник, карусель и колесо обозрения



Это городской аттракцион Сан-Франциско – трамвай на канатной тяге, канат помещается в щели между рельсами, и в этой коробочке за доллар можно прокатиться вверх или вниз



Рельсы вдоль гористой улицы – особый аттракцион для туристов , трамвай (поезд) на канатной тяге – за один доллар вверх и вниз несколько километров.



Это уличный философ, на табличке написано, что у него нет дома,и он взывает к прохожим о помощи. Сидит он на одеяле, которым укрывается ночью



Галя готова к поездке в аэропорт, для встречи Тео, 1997





Какой-то праздник на улице, вместе с Галей























На втором плане знаменитый мост Сан Франциско. А сваи торчат из воды – так они никому не мешают, и на них отдыхают чайки.


    Перед отлетом при проверке багажа в аэропорту со мной произошел не очень приятный случай. Я купил аккумуляторную электродрель (сейчас их полно у нас в продаже, а в 1997 г. это был дефицит), и, чтобы не было лишнего багажа, я приклеил ее к чемодану, завернув тряпкой.
    А выглядит она, как короткий автомат, вроде УЗИ. Таможенница, только бросив взгляд на мой чемодан и ничего у меня не спрашивая, что-то буркнула по рации и около меня возник полисмен с настоящим УЗИ. Он потребовал вытащить этот предмет. И мне пришлось отдирать уже приклеенную к чемодану дрель и показывать ему (под дулом автомата!). И только увидев, что это на самом деле, таможенница-негритянка заорала на весь зал – This is a drill! И они сразу потеряли ко мне интерес и отвернулись. Но пока разворачивалась эта интересная история, кто-то уволок тележку, на которой прежде лежали мои вещи. И тут уж я, воспрянув, тоже заорал на весь зал – Give me my cart! Они попробовали было не услышать, но от наглого русского так просто не отделаешься, и пришлось кому-то из них побегать по залу и притащить мне cart.
    Возвращался я домой на самолете ИЛ-96, самом лучшем, на мой взгляд, из наших аэробусов. Просторный, высокий салон (хочется написать – зал). Летели сначала от Сан-Франциско до Сиэтла, и затем через океан до Шереметьева. Салон был заполнен примерно наполовину, и кто хотел, занимал три места и шикарно спал. Стандартные Боинги по сравнению с ИЛ-96 выглядят, как плацкартные вагоны по сравнению с СВ в Красной Стреле. Летим на север, огибаем шарик и - на юг, впереди Шереметьево. В те времена путешественника встречал низкий, шумный, мрачный зал прилета, злая толпа, час в очереди за тележкой, из десяти таможенных проходов работали только два, с вещами на тележке тащились под дождем по колдобинам за полкилометра к автобусной остановке - Родина. Теперь другое время, Шереметьево перепланировали и перестроили на диво, чисто, удобно, просторно.