Пешие походы и путешествия

Ленинград-Овруч-Одесса-Тирасполь. Лето 1960 года

    Демобилизовавшись, я провел некоторое время в Ленинграде, а потом уехал в город Мончегорск, где в то время жили мои родители и младший брат, и где я познакомился со своей будущей женой, Эльзой, которая тогда училась в Ленинградском медицинском институте им. И.П.Павлова и приехала летом проходить практику в больнице Мончегорска.
    С Робертом Моисеевым мы учились в одной группе факультета неорганической химии Технологического института, близко дружили и оказались основными инициаторам ухода из института в декабре 1956 г. и отъезда на стройку коммунизма в Усолье Сибирское. По окончании службы в ноябре 1958 г. он не вернулся сразу домой, на Камчатку. В феврале 1958 года я устроился работать на комбинат Североникель и пригласил Роберта. Он приехал в апреле 1959 года в город Мончегорск, где прожил около года, работая аппаратчиком центральной заводской лаборатории комбината Североникель и живя у нас в квартире площадью около 30 кв. м., где помещались мои родители, брат, я и Роберт.
    Летом 1960 года мы надумали с ним поехать в отпуск на Украину, причем от избытка энергии решили именно путешествовать по Украине, а не просто поехать в какой-то пункт. Фотоаппарата у меня тогда еще не было, поэтому данное описание не сопровождается фотографиями. При прощании вид у Эли был такой, как будто мы расстаемся навсегда, и я утешал ее, что ведь скоро увидимся. Мы приехали в Ленинград, купили на Витебском вокзале билеты до Овруча, исходя из того, что два билета укладывались по сумме как раз в сто рублей, а дальше предполагали ехать автостопом, причем такой термин тогда употребляли редко, говорили – голосуя, или на попутках.
    Приехали, сошли в чистое поле, близко к вечеру добрели до ближайшего поля со стогами, и романтически улеглись спать на сене. А рано утром проснулись мокрые от росы и замерзшие. Кстати, в эту первую ночь мы слегка простудились, но без последствий. Затем мы напросились в какой-то грузовик, залезли под брезент, он вез нас всю ночь на юг, мы спали, аки младенцы, и проснулись уже в Житомире. Шофер был готов везти нас и дальше, до Винницы, но нам хотелось посмотреть город, мы с ним попрощались, денег он с нас не взял.
    В Житомире было очень жарко, мы полезли купаться в речку Тетерев с удивительно грязной водой. Помнится, что в Житомире в какой-то тошниловке нам дали на редкость хорошо поджаренную печенку, ни до, ни после я такой не ел. Дальше мы долго путешествовали на попутках, и добрались в итоге до Молдавии. Сейчас уже не вспомню, почему, и в каком городке, но заночевали мы в каком-то детском садике, на сдвинутых вместе детских кроватках и детских столиках. Тут же крутились какие-то молоденькие девушки, и когда мы уже засыпали, услышали довольно громкие голоса по-молдавски, девушки рвались к нам знакомиться, но бабушка-сторожиха, приютившая нас в детском садике, громко и неуступчиво их не пускала. Мы с Робертом лежали молча, несколько смущенные ситуацией, в которой не были уверены, как надо поступить правильно, и, в конце концов, голоса смолкли и обиженные девушки ушли. Утром мы их уже не увидели, и пошли добывать пропитание, что оказалось не так-то просто. Мы стучались подряд в несколько запертых ворот, и только из одних нам вынесли по кружке молока и по ломтю хлеба. Я с трех лет не могу пить молоко, а тут пришлось, но ничего, выдержал.
    Далее мы доехали до Бендер и, наконец, до Одессы, где и увидели море. В Одессе мы ночевали на вокзале, в громадном спальном зале, на кроватях с чистым бельем. Тут надо оговориться, что были мы тогда молоды, полны сил, и для нас прошвырнуться из города в город было делом "только подпоясаться". До приезда Эли мы еще посетили Измаил, Очаков и Николаев.
    Потом доехали до Тирасполя, опять же на попутке, и сняли у какой-то хозяйки комнату за 15 рублей (это было до денежной реформы). И уже когда устроились, в Тирасполь к нам приехала Эля. В этой комнате мы жили недолго, и перебрались к другой хозяйке, которая за 45 рублей предоставила нам две комнаты, с отдельным входом, с собачкой Читой, и мы у нее прожили почти месяц.
    Молдавский август, жарко, беззаботно и дешево, помню громадные помидоры по 8 копеек за килограмм. Уже поспевала кукуруза, мы взялись ее варить, но поскольку привычки к этому продукту не было, мы, как часто бывает, ее не доварили, а дальше почти по Чуковскому: кукурузы мы нынче объелись и у нас животы разболелись. Но – обошлось. Обедали мы в ресторане, на троих сто рублей. Холодильника не было, поэтому не делали никаких запасов. Пили сухое молдавское вино "Лидия". Купались в Днестре, река быстрая и чистая, но течет она в глинистых берегах, и после купания волосы слипались. Мы с Элей раза два ездили на попутках в Одессу купаться в море.
    У меня осталось в памяти на всю жизнь, как четверо рабочих молдаван проводили свой обеденный перерыв. Они расстелили на траве скатерть, поставили на нее большую миску черных соленых маслин, здоровенный кусок соленой брынзы, горку тех самых громадных помидоров, буханку свежего белого хлеба, а посреди скатерти поставили большую бутылку (огнетушитель) красного вина. Ну и четыре граненых стакана. И негромко переговариваясь, начали все это есть, запивая вином. Все съев и выпив, они еще минут двадцать посидели, кто-то даже подремал, потом разом поднялись, собрали стаканы и прочую посуду, свернули скатерть и ушли. После увиденного я на всю жизнь полюбил брынзу, соленые маслины (то, что сейчас продают в консервных банках, это обыкновенный эрзац) и большие шишковатые помидоры, которые можно не резать, а разламывать руками.
    Тирасполь – молдавский город, в быту говорили в основном по-молдавски, но все прекрасно и без акцента говорили по-русски.

Ноябрь 1962 г.
Посещение лапландского заповедника.
Валерий Баркан, Эльза Певцова.

    Первое (1962 г. середина ноября) - и второе (1963 г. середина октября) - посещение заповедника (В.Ш. Баркан, Э.Н. Певцова).

    В 1962 г. вышло первое издание книги О. И. Семенова-Тян-Шанского "Лапландский заповедник", я ее сразу прочитал, и под впечатлением от этой поразительной книги (это впечатление живо во мне до сих пор) захотел обязательно пойти в заповедник.
    Снег в 1962 г. выпал рано, в середине октября, но к ноябрю почти полностью сошел, и вот 15 ноября мы в 6 утра вышли в путь. Автодороги еще не было, ее начали строить лишь в конце 1962 года, и мы пошли по тропе "по деревяшкам", т.е. вдоль высоковольтной линии ЛЭП на деревянных столбах. В этот же день по тому же маршруту вышли Виолетта Федотова и Юлия Владимирская, которые планировали одолеть этот путь за два дня, с промежуточной ночевкой на Кислой губе, что они и реализовали. Мы бодро топали по совершенно незнакомому пути, на участке между Вити-губой и Куркой над нашими головами летали молодые глухари, рассматривая нас. В устье Вити-речки тогда стояла изба лесхоза, и один из лесников, услышав о наших планах, с сомнением сказал - нужно крепко стоять на ногах, чтобы за один день дойти до Чунозерской усадьбы. Но мы были полны энтузиазма, и двинулись дальше. Уже на подходе к будущему мосту через реку Чуну, т.е. практически к концу похода, я, как говорится, сдох, в отличие от Эли, которая, хотя и была на третьем месяце беременности, бодро топала впереди. Было состояние фактического беспамятства. Но, тем не менее, доползли мы до дома лесника Берденникова, это в том месте, где сейчас мост через Чуну, а дальше, уже не помню, то ли нас на санях с лошадью довезли до усадьбы, то ли уж мы сами дотопали, во всяком случае оказались мы у цели похода.
    Тут открылось у нас второе дыхание, Олег Измайлович и его жена Мария Ивановна Владимирская пригласили нас к столу, угощали жареной рыбой и самодельными винами - черничным, голубичным, и вроде бы морошковым. Потом О.И. показывал свою коллекцию фотоаппаратов разных времен, не меньше 20 моделей, и свои цветные фото на стеклянных пластинках. Потом в одном из бараков нам отвели комнату в квартире отсутствовавшей в эти дни Марины Никитичны Печенежской, незадолго до этого назначенной главным лесничим заповедника. В заповеднике мы провели 3 или 4 дня, хороших моих фотографий не осталось, есть плохо сделанное фото бобровой хатки. Во время одной из прогулок я зачем-то бросил в белку свой здоровенный туристический нож, к счастью, в белку не попал, нож отскочил от ветки и канул в снегу - до следующего года. Обратно в Мончегорск мы добирались на перекладных - от усадьбы до порогов, где в следующем году появился мост через Чуну, затем до Воче-ламбины - на санях, запряженных лошадью, далее по льду Воче-ламбины пешком до открытой воды, там ждал нас тихоходный катер, на нем добрались до Зашейка (нынче станция Полярные Зори), дальше на открытой площадке товарного вагона до ст. Оленьей (на этом перегоне было холодно и ясно, ярко светила луна), и затем до ст. Мончегорск на пригородном поезде.
    Виолетта и Юлия ушли с усадьбы позже.
    Второй раз я пришел в заповедник в октябре следующего, 1963 г., один, без Эльзы. Строительство асфальтированного шоссе от Мурманска до Петрозаводска уже шло полным ходом, и я доехал до Вити-губы в кузове самосвала, а далее пешком до Чунозерской усадьбы. Поселили меня в одной квартире с бухгалтером–инспектором, шла обычная ежегодная инспекция, сам по себе этот факт ничего особого не представлял, меня удивило другое - этот инспектор что-то сопел–пыхтел, и вдруг разразился обличительной тирадой:
- Вы что же думаете, он (Семенов-Тян-Шанский) своей волей забрался сюда? Очень ему нужен был этот заповедник! Он здесь прячется, скрывается! Он же по происхождению дворянин.
И так далее. Все это было настолько странно и неуместно, что я только разевал рот, не зная, что сказать.
    Тогда же я познакомился с Мариной Никитичной Печенежской, это знакомство и дружба продлилось много лет, до кончины Марины Никитичны в деревне Дединово, Луховицкого района, Московской обл., 14 ноября 2013 г.
    В один из дней этого второго посещения заповедника я отправился пешком по тропе вдоль озера Чуна до Кокоринской избы. Путь закончился уже в темноте на берегу реки Чуны, близ устья реки. Я покричал, и через малое время подплыла лодка с мужиком. Он удивился, но вопросов не задавал, и пригласил меня к столу, на котором стояла литровая банка сиговой икры (тогда я впервые ее попробовал) и, естественно, чай. В заповеднике всегда был хороший чай. Утром на лодке Валентин Васильевич Молев привез Семенова-Тян-Шанского и лесника Яна Янушса, с рюкзаками, они приехали для учета и пробного отстрела оленей (!). Валентин Васильевич Молев был очень недоволен, увидев меня на Чуне, т.к. отстрел оленей на территории заповедника, даже в научных целях, не допустим.
    Он отвез меня обратно на усадьбу, и долго еще подозревал, что я хорошо законспирированный браконьер. Поверить, что человек болтается по заповеднику просто из любви к природе, он еще долго не мог.
    Возвращение в Мончегорск было опять же сначала пешком, затем в кузове самосвала с остатками цементного раствора.
    После этих первых визитов было множество посещений заповедника, иной год больше, иной меньше, а в 1989 г. я стал штатным научным сотрудником Лапландского заповедника.

Лето 1962 г.
От Батуми до Гагры.
Валерий Баркан, Эльза Певцова.

    В августе 1962 г. у меня и моей жены Эльзы был отпуск, часть которого мы провели в Костромской области, в фамильном для Певцовых селе Сидоровское на Волге, точнее, на ее притоке - речке Шаче, а затем решили посетить Грузию: пройти пешком вдоль морского берега от Батуми и дальше, куда дойдем.
    От Сидоровского на речном трамвае мы доплыли до Костромы, в те годы у каждой приволжской деревни была пристань, либо стационарная, либо плавучая. Волжский речной трамвай тех лет - это был довольно большой, нешумный, уютный кораблик с кубриком и верхней палубой. Примерно до 70-х годов по Волге ходили также большие колесные пароходы фирмы "Самолет", еще начала века, с топками на угле или на дровах. Собственно паровой поршневой двигатель, вращающий гребные колеса, стоял открыто, как на выставке, он был чистенький, смотреть на его снующие шатуны можно было бесконечно. В целом пароход, благодаря колесам, занимал много места и походил больше на паром.
    От Костромы на поезде в Москву и далее на поезде же до Батуми. Читая все дальнейшее, нужно помнить, что тогда был единый Советский Союз без границ, еще не было нескольких враждующих между собой маленьких стран – Грузии, Абхазии и Южной Осетии.
    Пока поезд не спеша добирался до Батуми, становилось заметно теплее, но удушающей жары, что часто можно услышать об этих местах, мы не испытали. Прежде чем двигаться дальше, мы в какой-то тошниловке чего-то поели, и узнали, что любой суп здесь называется "соуз".
    Первая остановка была рядом с городом Батуми, в селе Махинджаури, в гостях у сокурсницы Эли по ленинградскому мединституту. Ее мать тут же нажарила нам свежей кефали, перед обедом я залез на высоченную грушу и нарвал уже перезрелых груш.
    Распрощавшись, как оказалось, навсегда, мы двинулись в путь и быстро дошли до Зеленого Мыса – Ботанического сада. Описывать это чудесное место я не буду, оно многократно описано, у меня есть книга его фактического создателя - Андрея Николаевича Краснова, она составлена по принципу, сформулированному адмиралом Макаровым: пишем, что видим, чего не видим, того не пишем. Я до сих пор помню его описание кокосового ореха и жидкого содержимого этого ореха – у него написано, что на вкус это что-то вроде мыльной воды. А ведь у нас до сих пор сияет реклама – это нечто божественное и удивительно вкусное. Краснов был основателем выращивания в России грузинского и краснодарского чая, и примерно до 1963 – 65 гг. чаи с этих плантаций были прекрасны. А потом сбор грузинского чая был механизирован. Ранее в дело шли только три верхних листочка - флеши, ощипываемые вручную, а потом появились машинки, вроде парикмахерских, сборы многократно увеличились, и грузинский чай стал синонимом всего плохого. Мы еще в 1962 – 64 гг. покупали очень хороший грузинский чай в жестяных коробках - Букет Абхазии (почему-то не Аджарии). Проходили мы мимо чайных плантаций и чайного завода в Чакве.
    И началось наше фактическое путешествие. Впереди, и сзади, и справа - безлюдный простор, слева ярко-синее море. Вдруг мы видим – к нам бегут, вытянув морды, черные буйволы с громадными кривыми рогами. Мы, на всякий случай, оглянувшись, забрались на уступ ближайшей ЛЭП, звери, потоптавшись, потеряли к нам интерес. Потом нам объяснили, и мы сами в этом убедились, что буйволы по характеру вроде телят. Буйволиц доят, молока они дают гораздо меньше, чем коровы, но оно гораздо жирнее – 6-7%. Сыр сулугуни из буйволового молока очень вкусный.
    Очень сильное впечатление осталось на всю жизнь - громадные пустые песчаные пляжи и ярко-синяя вода. Ночью пограничники заглядывали в палатку.
    После Зеленого Мыса мы хотели пройти через короткий тоннель, пробитый через какую-то гору, долго уговаривали разомлевшего от жары и вспотевшего часового - не пустил, пришлось идти через гору. Шофер-аджарец, когда узнал, что мы специально идем пешком, сказал: "за десять рублей вся Аджария проедешь".
    Не помню где, мы встретились с супружеской парой, и пошли дальше вчетвером. У нас была двухместная просторная палатка домиком, а у них палатка почему-то формально тоже называлась двухместной, но, фактически, она была размером с двухместный спальный мешок. Люди были спокойные, у мужика весь торс был покрыт татуировкой. В каком-то селе он купил несколько бутылок Саперави, и под жарким солнцем наслаждался, пил, заедая это терпкое кислое вино белым хлебом. Они же уговорили нас посетить пещерный поселок Вардзия, для оформления посещения пришлось отдать паспорта (погранзона!), но что-то не получилось. Думаю, это была какая-то местная авантюра.
    С новыми друзьями мы расстались, они двинулись дальше, а мы в Очамчири, на берегу моря, договорились поставить палатку во дворе дома, хозяин которого устроил нам пьянку с тостами, но утром после пьянки демонстративно потерял к нам интерес.
    Комментарий из письма моего многолетнего друга и коллеги профессора Владислава Александровича Алексеева:
    "Судя по приему, полагаю, что вы ночевали у грузина, тогда их много было в Очамчире. Сейчас их практически нет в результате конфликта с абхазами. Все дома грузин уничтожены, стоят только коробки. После ухода (бегства) грузин и прочих национальностей, при возникновении самостоятельности абхазов, ими было уничтожено все, вплоть до чайных плантаций и государственных предприятий, необходимых самим абхазам. В АбНИЛОСе (Абхазская научно-исследовательская лесная опытная станция (АбНИЛОС)) абхазы уничтожили мастерские, электростанцию, гостиницу. Саму контору спасло то, что директором был абхаз. Была уничтожена библиотека, обложки книг использовали на пыжи для патронов, большинство текстов осталось голенькими. Занятое людьми жилье не трогали, разоряли только пустые квартиры. Железная дорога сохранилась, но пассажирские поезда по ней не ходят - только грузовые, с углем из горных шахт. Удивительная страна Абхазия, живущая за счет миллиардов рублей российской помощи".
    Хотя летом на черноморском побережье Грузии обычно прекрасная погода, но бывают и дожди, посетила непогода и нас. Пока шли вдоль берега после шторма, видели несколько смерчей над морем.
    Видя двоих путников, идущих вдоль берега без видимого дела, люди регулярно интересовались: "а оружие у тебя есть?" Я показывал здоровенную бамбуковую палку, они пожимали плечами: "здесь надо бы пистолет".
    Как-то попали мы на лесную тропу, идущую не вдоль моря, а от него, и привела нас эта тропа к большим воротам с объявлением, что Eingang verboten, т.е. проход запрещен. По сторонам ворот из земли торчали стальные трубы диаметром сантиметров 80, а направо и налево в лес уходила ограда высотой метра три из колючей проволоки. Нам бросилось в глаза, что проволока была не ржавая. И никого вокруг, спросить не у кого. Потоптались мы с полчаса, и пошли в обход ограды по тропе. Когда мы начали этот обход, было еще светло, и вот мы идем, идем, на некоем месте тропа повернула на 90 градусов, и опять идем, стало темнеть, а на юге темнеет быстро. Уже практически в темноте пришли мы в какой-то поселок. Наткнулись на дом, где по каменному забору бегала собака и давилась лаем от злости. Вышел мужик, пустил нас ночевать во дворе на железных койках (предлагал в доме, но мы отказались). Как выяснилось, на койках спят его батраки, собирают мандарины. Утром прошли к морю через армянскую деревню, какой-то старик, узнав, что мы из Мурманской области, сказал, что вот он всю жизнь прожил в этой деревне и никогда, ни разу, из нее не выезжал. Уже потом, уехав из Грузии, мы узнали, что случайно забрели на территорию бывшей дачи Сталина "Мюссера", потом эту благодать переименовали в пансионат им. Нестора Лакобы (расстрелянного по приказу Сталина первого секретаря компартии Абхазии).
    Дошли мы до моря, и только двинулись вдоль пляжа, опять наткнулись на аншлаг Eingang verboten, а когда попробовали пренебречь, из-за столба образовался человек и сказал по-русски: "вам что, непонятно, нельзя сюда". Оказалось, что большой участок пляжа отведен немецкому пансионату. Опять пришлось обходить, правда, немного.
    Здесь будет уместно поместить дополнительную информацию от В. А. Алексеева об Очамчири и Абхазии в связи с ее отделением от Грузии.

Уникальное ботанико-лесохозяйственное учреждение планеты Абхазская научно-исследовательская лесная опытная станция (АбНИЛОС) была образована в 1957 г. на базе каучукпромхоза, ликвидированного в связи с развитием химической промышленности. Станция расположена в северо-западной части Колхидской низменности, в зоне влажных субтропиков, в 7 км восточнее г. Очамчира. Общая площадь – 281 га. На отведенной станции земле 142 га занимали древостои эвкоммии. Их рекомендовали оставить в неприкосновенности. История создания АбНИЛОС и перспективы ее развития в условиях СССР детально описаны в статье Р.Р. Эристави и А.И. Колесникова (Труды "АБЛОС", вып. I, 1961). Перед станцией были поставлены две задачи:
1) вырастить, выявить, и рекомендовать для лесного хозяйства Абхазии быстрорастущие и технически ценные лесообразователи из числа интродуцентов и местных пород,
2) вырастить и отобрать для озеленения курортов и населенных пунктов Абхазии и иных, близких по климатическим условиям регионах СССР, декоративные деревья и кустарники.
К 1961 г. были созданы необходимые условия по обеспечению интенсивной работы станции: построены административно-лабораторное здание, два жилых двухэтажных дома (на 4 и 12 квартир), детский сад на 28 мест, гостиница на 7 номеров, тепловая электростанция для центрального отопления служебных и жилых помещений, механические мастерские, столовая, сделано ограждение территории. Вероятно, стоит упомянуть, что в корпусе тепловой электростанции была устроена небольшая баня, открытая для сотрудников станции два дня в неделю. Штат АбНИЛОС, с рабочими, составлял 78 человек, в летнее время увеличивался до 98. Для решения вопросов горного лесоводства в 1965 г. было создано три стационара АбНИЛОС: Гагрский низкогорный стационар (высота 500 м н.у.м.); Рицинский среднегорный стационар (900 и 950 м) и Ауадхарский высокогорный стационар (1750 м н.у.м.). На каждом из них были построены дома для жилья и работы. В советский период станция находилась в ведении Института леса АН Грузинской ССР. В настоящее время она подчиняется Управлению лесного хозяйства Республики Абхазия. Целесообразнее было бы передать АбНИЛОС Академии наук Абхазии, но у нее не хватает средств и для уже имеющихся в ее составе организаций. Распад СССР, война с Грузией в августе 2008 г., и современная действительность непризнанной большинством стран Республики Абхазии, существенно отразились на положении станции. Из построенных в советский период зданий сохранились лишь административно-лабораторный корпус без какого-либо научного оборудования и наполовину заселенный жильцами дом на 12 квартир. Все остальные строения были разрушены и разграблены окрестным населением, жившим ранее за счет туристов. Вместе с тем, несмотря на большую потребность населения в древесине, уникальные посадки не затрагивались рубками и спасены от расхищения. Безусловная заслуга в этом целиком принадлежит директору АбНИЛОС В.Д. Лейба. Финансовые трудности непризнанного большинством стран государства, и связанная с этим зарплата, в разы меньше российской низкой зарплаты, сделали работу на станции непривлекательной. Штат АбНИЛОС сократился в 10 раз, нет рабочих и почти нет лесных профессионалов. Выполнять работы по уходу за посадками и полевые исследования практически некому.

        По окончании территории Абхазии перед нами предстала река Ингури, с почти черной водой, над которой возвышались черные же бугры – это были спины буйволов. Перейдя реку, двинулись дальше, и вот мы дошли до изумительного соснового леса – Пицунды. Но сначала глазам предстал бесконечный бетонный забор высотой метра три, за которым располагался санаторий ЦК. Точно как в песне Галича:

Мы поехали за город, а за городом дожди,
а за городом заборы, за заборами вожди
Там трава несмятая, дышится легко,
там конфеты мятные Птичье молоко.
Там и фауна, и флора, там и галки и грачи,
там глядят из-за забора на прохожих стукачи,
ходят вдоль да около, кверху воротник ,…

    А слева от этого бетонного забора прилепился обнесенный просто проволокой (не колючей) санаторий ЦК Грузинской компартии (тогда первый грузинский секретарь был Мжаванадзе). Гигантские сосны с пышной хвоей на высоте, тишина, народу немного. В роще никто никому не мешал. Мы сразу поняли, что палатку тут ставить не надо, спали просто на куче сосновых иголок. Мы видели, как некоторые люди просто зарывались в эти кучи, так было хорошо.
    Перед переходом к Пицунде мы варили что-то на костре, отскочил горячий камешек, я наступил и долго потом маялся с обожженной подошвой. Несколько дней за едой ходила Эля. А потом что-то захотелось мне домой, и я уговорил Элю уехать в Мончегорск. Общая продолжительность похода была 23 дня, а сколько вместилось впечатлений! Зря уехали, жалею до сих пор, что уехали рано, еще было отпускное время.
    Уехали из Гагры на поезде.

Камчатка – 1965 г. и 1969 г.

    В 1965 г. я уже был женат, мы жили и работали в Мончегорске. У меня и Эли был отпуск с оплаченным проездом, и я наудачу послал в туристическую фирму (тогда, собственно говоря, такая фирма была в стране одна) письмо с просьбой обеспечить нам полет на Камчатку, в Долину Гейзеров, и нам прислали две туристические путевки! Это казалось чудом, две путевки по 160 рублей без оплаты дороги, ее предстояло оплатить комбинату Североникель, где я работал тогда, что, кстати, и реализовалось.
    Если погода позволяла, полет до Петропавловска занимал, с двумя посадками, меньше суток, но нам пришлось дважды ночевать – в Иркутске и где-то еще. В те годы была надуманная проблема: Камчатка считалась вроде как пограничная зона, но эти трудности уже себя изживали, так что я толком и не помню, что именно от нас потребовали, во всяком случае обратно не отправили, мы заполнили какую-то непонятную бумагу и полетели дальше, до аэропорта Елизово, где нас встретил Роберт Моисеев.
    Моисеев Роберт Савельевич (1937–2007) — известный камчатский ученый, специалист в области демографии, региональной экономики, управления и организации народного хозяйства, социологии, экологии, экономики природопользования, экономической географии и развития населения в районах Севера, кандидат экономических наук, Почетный гражданин Петропавловска-Камчатского.
    Роберт, его жена Марина и его старенькая бабушка жили в нескольких крошечных комнатках деревянного дома около стадиона. Сразу же обозначилась проблема – бабушка засобиралась умирать, и тихим голосом говорила: неужели он не дождется и уйдет. Забегая вперед, скажу, что Роберт с Мариной все же пошли в поход, а бабушка умерла через несколько дней после нашего возвращения, мы уже улетели домой, в Мончегорск.
   Перед походом к долине Гейзеров было еще несколько свободных дней. В первый же день Роберт повел нас в рыбный магазин, где на цементном полу лежала груда кеты, нам взвесили одну рыбину с икрой, мы икру засолили, а я сварил уху. Было вкусно, но больше не захотелось, уж очень жирно и сытно. Еще мы съездили на Паратунские горячие источники, т.е. все камчатские чудеса начались сразу полным набором.
    Поход в Долину Гейзеров начался на теплоходе из Петропавловска до поселка Жупаново (ликвидирован и практически исчез примерно в 70-х г.г.), и далее пешком через ущелья в долину реки Шумной к Долине Гейзеров. Прилагаемые фотографии далеко не шедевры, но у меня в тот период были проблемы с фотопленкой, но уж как получилось, не переснимешь. Группа была около 20 человек, большинство - жители Камчатки.
    Во время похода к долине Гейзеров основные приметными объектами были крутые ущелья с кедровым стланником, спящий Семячинский вулкан, гигантская кальдера вулкана Узон, кислые разноцветные озера среди пемзовых берегов. Была рыбная река Шумная - в одно туманное утро парень из нашей компании наловил десятка полтора гольцов по полкило, без удочки, просто забрасывая блесну рукой, причем леска была накручена на палец. Голец – это тоже лосось, но не проходной, а оседлый, местная рыба. Замечание о туманном утре важно - как только прояснело, рыба ловиться перестала. Ну, и цель похода – долина с десятками гейзеров, с булькающими фумаролами.
    Некоторые гейзеры были настолько горячие, что в них мы варили пойманную рыбу. Здесь, кстати, обнаружилось, что рекомендации обуваться в кеды, которыми нас снабдили организаторы похода, были даны людьми, вообще не ходившими в эти походы. Мы всю дорогу жалели, что не было резиновых сапог. Но, к счастью, никто не вляпался в горячую фумаролу.
    Камчатка – один из районов Дальнего Востока, где массово нерестится тихоокеанский лосось: горбуша, кета, нерка, кижуч, чавыча. Первые четыре вида – обычный крупный лосось, рыбины по 3-5 кг, а вот чавыча – это громадные рыбины по 10-20 кг. Каждый вид заходит в реки в свое время. Когда рыбы поднимаются в реки против течения, реки буквально заполнены рыбой. Слова, что рыбы больше, чем воды, иногда звучат не просто цветистым выражением. Но, отметав икру, эти рыбы умирают, и реки полны умирающей или уже мертвой рыбы. Перед нашим приходом в Долину как раз закончился ход горбуши, и по реке Шумной скатывалась дохлая горбуша.
В годы, когда мы оказались в поселке Жупаново, в нем еще работал японский (т.е. сделанный в Японии) рыбо-консервный завод Акционерного Камчатского Общества (у меня хранится пачка этикеток с надписью АКО, которые наклеивались на банки жареной кильки в масле, кстати, это были очень вкусные консервы).

По пути к Паратунским горячим источникам. Марина, Эльза и Роберт.



Роберт и Марина мажутся диметилфталатом от гнуса и мошки



Марина Острогорская



Роберт на пути к Паратунским горячим источникам



Купание в Паратунских горячих источниках



В Долине Гейзеров



Вид на Корякский вулкан из Долины Гейзеров



Наша группа подходит к Долине Гейзеров



Гейзеры активно парят



Гейзеры продолжают активно парить



Первозданный пейзаж на земной коре



Среди этих каменных трущоб осознаешь , насколько ты мал



"Мама, я хочу домой!"
(Роберт после ночевки в палатке под дождем)



Роберт после ночевки в палатке мерзнет под моросящим дождем



Берег океана



Подготовка к посадке на теплоход к Жупанову



На берегу океана



Березовое криволесье по пути к Долине Гейзеров



Поселок Жупаново в 1965 г.



На берегу океана



Кулики в полосе океанского отлива



Один из водопадов в Долине Гейзеров



Прогулка в Долине Гейзеров



На пути в Долину Гейзеров



На пути в Долину Гейзеров



Ночевка по пути в Долину Гейзеров



Роберт Моисеев переходит ручей на пути в Долину Гейзеров



На пути Долину Гейзеров



Река Шумная в Долине Гейзеров



Одна из долин по пути к Долине Гейзеров



Одна из долин по пути к Долине Гейзеров



Одна из долин по пути к Долине Гейзеров



Гора Семячик, вид из долины Гейзеров, август 1965 г.



В долине Гейзеров



Наша группа на пути в Долину Гейзеров. На переднем плане Эльза Певцова со спины



Пейзаж в Долине Гейзеров, август 1965 г.



Устройство лагеря в Долине Гейзеров, крайний справа Роберт Моисеев



Устройство лагеря в Долине Гейзеров



Роберт Моисеев переходит одну из долин по пути к Долине Гейзеров



Отдых в Долине Гейзеров. Слева – Марина Острогорская



В. Баркан в Долине Гейзеров, август 1965 г. На заднем плане гора Семячик



В. Баркан в Долине Гейзеров, август 1965 г.



Чайки на сливе остатков после разделки рыбы. Берег океана около пос. Жупаново

   Вернулись мы в то же Жупаново, где начали поход. Наши женщины удачно улетели в Петропавловск на АН-2, а мужики, включая Роберта и меня, два дня ждали попутного теплохода с Командорских островов. Переход на теплоходе от Жупанова до Петропавловска продолжался ночь, не штормило, но на океане всегда покачивает, поэтому, как только тронулись, всех, практически без исключений, начало тошнить, что продолжалось всю ночь. Я, проблевавшись, шатался по теплоходу, поднялся в рубку, поговорил с рулевым, он меня утешил – всех тошнит, некоторые моряки на вахту, когда начинает качать, ставят рядом с собой ведро, чтобы блевать. Утром вся не проспавшаяся бледнолицая толпа повалила с теплохода, билетов ни с кого не требовали.

    Второй раз я летал на Камчатку в 1969 г., уже без Эли, и пробыл там всего дней десять. Мы с Робертом сходили на Авачинский вулкан, погода и состояние вулкана (он действующий) позволили подняться по конусу к самому кратеру. Конус вулкана состоит из мелкого шлака, крутизна его примерно 37 градусов, все это позволяет спускаться по конусу в сапогах виражами, как на лыжах с горы.

На краю кратера Авачинского вулкана.
На переднем плане домик вулканологов.
На заднем плане из облаков торчит конус Корякского вулкана



Конус Корякского вулкана

Сейдозеро (Ловозерское) – река Мотка (Мотлухт, приток Сейдъяврийока) – летом 1966 г.
Участники: Анатолий Шавров и Валерий Баркан

    На чьей-то деревянной лодке доехали от Ловозера до реки Мотки. Жили в палатке. Ловили рыбу на течении, в основном хариуса и небольшую форель-пеструшку. Клевало большей частью у Шаврова, потому что я по недоумию пытался ловить на маленький крючок (рыба небольшая, вот мне казалось, что и крючок надо цеплять маленький). Стояли в сапогах в воде по колени.
Как-то вверх по течению проплыла утка с маленькими утятами, я их начал рассматривать, один отстал, потом бросился догонять, и выплыл маленький на озеро, когда вся стайка уже отплыла далеко. Он упорно работал лапками, а в это время им заинтересовалась чайка, он начал нырять. Финала я не помню, во всяком случае, вроде бы чайке утенок не достался.
   

Толя Шавров что-то варит. На тряпке гордо выложен свежий улов



Панорама Ловозерских тундр, на переднем плане Сейдозеро



Панорама Ловозерских тундр

Толя поймал в сумме около 300 рыбин. Я – в несколько раз меньше. Перед самым нашим уходом к рыбацкой избе на Сейдозере на берег выползла пара туристов, спросили, есть ли рыба, мы ответили: "а ты забрось", что парень и сделал, и тут же поймал хариуса, чему очень обрадовался.
    У рыбаков нас угощали вареным сигом с небольшим количеством юшки. Рыбу варили без соли, солили во время еды. Готовила женщина, остальные были мужики. В основном присутствующие были, как нам показалось, коми, у них русский тип лица, лопарей было два-три человека.
    Возвращались в поселок Ловозеро двумя деревянными лодками, вторая на буксире, с ящиками наловленной в Сейде рыбы, и мы сверху. Шли по Ловозеру на север. Мы поменяли полбутылки коньяку на шесть потрошенных кумж. В первой лодке рыбак-водитель, с ним был мальчик, который все время боялся, хотя волны не было. Однажды пришлось даже причалить к берегу, т.к. мальчик начал плакать. Я сидел на корме лицом к носу, Толя – в носу лицом к корме. Со скуки я начал поднимать брезент на ящиках. Рыба лежала в них вперемешку, и мы нашли себе работу и развлечение: я перебрасывал Толе сигов, а он мне - окуней, так и рассортировали.
Когда из Ловозера заходили в реку Вирму, на которой стоит поселок Ловозеро, слегка покапал дождик и небо украсила радуга.
    В Ловозере мы заночевали в комнате в старой деревянной гостинице, в двух других комнатах поселились туристы, которые жестоко завидовали нашей рыбе, особенно кумжам, которых мы якобы поймали сами, на вываживание каждой, по словам Толи Шаврова, уходило по 20 минут.
Туристы хорошо выпили, и почти всю ночь ругались между собой из-за бывших с ними женщин.
    На обратном пути с удобствами ехали до Оленьей в переполненном автобусе, пассажиры всю дорогу крутили носами от запаха нашей рыбы.

Октябрь 1968 г. Пеший поход.
От Чунозерской усадьбы мимо оз. Чингльс - на Чуна тундру, далее через Карнес-корч - в Мончегорск.

Участники: Валерий Баркан, Анатолий Капитонов, Олег Васильев, Борис Грачев, Вадим Гущин и Алексей Гергель.

    В середине октября 1967 года мы отправились в поход от Чуноозерской усадьбы. Снег еще не выпал, поэтому шли в сапогах. От усадьбы шли мимо оз. Чингльс, на Чуна-тундру, далее через Карнес-корч на Монче-тундру, к первой шахте и в Мончегорск. Общую палатку предстояло нести мне, и, чтобы облегчить ношу, я придумал соединить, сшить торцами две двухместные палатки. Ткань (плащ-палатка) у туристских палаток тоньше, чем брезент у армейской палатки, высота жилья почти на метр меньше, вес получился раза в три легче стандартной армейской палатки. Но, как показала практика, спать в таком продолговатом тряпочном бараке было неудобно и холодно, печка грела только один угол, обитатели другого конца тряслись от холода.
    Мы на рейсовом Кандалакшском автобусе доехали до моста через Нижнюю Чуну и по грунтовой дороге пришли на усадьбу. Первое, что там увидели - в озере рядом с берегом в деревянной лодке стояла старший научный сотрудник заповедника Мария Ивановна Владимирская и проверяла сеть на улов рыбы. В эти годы Владимирская изучала лососевых заповедника, и наше появление оказалось очень кстати - она отдала нам улов, десяток попавшихся в сеть налимов, из которых мы сварили уху, но поскольку вся компания состояла из специалистов по ухе, то она оказалась пересоленной.
    Ночевали мы в бараке, а утром двинули по тропе к Чингльсу. Тогда маленькая, на троих, и довольно трухлявая избушка стояла в конце тропы у южного конца озера Чингльс, в который здесь же впадает довольно полноводный ручей из озера Лебяжьего. Здесь же находилась вертолетная взлетно-посадочная площадка из уложенных на землю бревен, и красовался под открытым небом здоровенный чугунный котел, как часть стоявшей здесь когда-то бани. Это все были остатки тех лет, когда заповедник был ликвидирован, и на его территории работали два леспромхоза, и шли поиски медно-никелевой руды. Ближайшая буровая до сих пор стоит в лесу к северо-востоку от озера Чингльс, брошены техника и строения, как будто люди просто ушли со смены на выходной. Переночевали мы вповалку практически на полу, утром сделали плот, перебрались через ручей, впадающий в Чингльс в южном конце озера Чуна и двинули в горы.
    Середина октября - предзимье, тишина и серость, и ожидание близкого снега. Наутро после ночевки в срощенных вдвое палатках мы дождались - повалил первый снег.
Далее поднялись в горы, прошли через Карнес-корч, перевалили Хипик и вернулись в Мончегорск.

Переправа через ручей, текущий из Лебяжьего озера и впадающий в озеро Чингльс



Анатолий Капитонов с большим хариусом





Анатолий Капитонов с удочкой на речке



Выпал первый снег



Переукладка рюкзаков по пути



Один из бесчисленных ручьев. Вода еще не замерзла, зима только начинается



Это умывается Боря Грачев



В ущелье Карнес Корч



Через ущелье Карнес Корч



Переходим Монче тундру, Хиппик







Выпал первый снег



Выпал первый снег

Водные (байдарочные) путешествия

Поход на байдарках по реке Десне, с 5 по 21 августа 1968 г.

От Брянска до Новгород-Северского, протяженность – 250 км.
Маршрут: г. Брянск – село Выгоничи – село Лопуши – село Уручье – г. Трубчевск – село Селец – г. Белая Березка – село Пушкари – г. Новгород-Северский
Продолжительность – 17 дней, из них 11 ходовых.
По этому маршруту мы двигались всей семьей: В.Ш. Баркан, Э.Н. Певцова и наша пятилетняя дочка Лена.
С участниками похода Б.А, Цыловым, Г.И. Цыловой и К.А. Келлинсалми мы встретились в середине маршрута ниже Трубчевска, провели с ними несколько дней, а затем двинулись дальше до Новгород-Северского.
Групповое снаряжение :
Байдарка разборная двухместная Нептун.
Байдарка разборная трехместная Луч – советская старого образца, с деревянным набором, без парусов. Для непотопляемости в нос и в корму были положены надутые волейбольные камеры.
Байдарка двухместная надувная советского производства.
Палатки двухместные, топор, котелки 5 л – 2 шт., веревки капроновые, фонарики, мешки полиэтиленовые, спальные мешки, плащи.
Вес груза в байдарки – 15 кг на человека, вес байдарки разборной – 30-35 кг, вес байдарки надувной – 12-13 кг.
Предварительные контрольные пункты и сроки:
Брянск – до 6 августа 1968 г.
Трубчевск – до 11 августа 1968 г.
Новгород-Северский – до 15 августа 1968 г.
Предварительно планировали плыть до Чернигова.

    В начале лета 1968 г. мы купили в Ленинграде разборную двухместную байдарку польского производства Нептун, из прочной, негниющей ткани, не брезентовую. У байдарки была мачта, вставлявшаяся в настоящий степ, два паруса – грот и стаксель, шкоты для управления парусами и рулем, поднимающиеся шверцы, расположенные снаружи по бортам. Весь набор был из многослойной фанеры, не гниющей и не расслаивающейся.
    Мы с дочкой Леной доехали на поезде до Брянска, где река Десна течет близко от вокзала. Поезд Ленинград – Брянск приходит в Брянск в 10 утра. Вокзал стоит на берегу Десны, но мы собрали байдарки километров на 5 ниже, около памятника – танка на постаменте, там есть удобная поляна и нет любопытных. С байдарку, загрузились и поплыли. Река Десна была мне знакома с детства, моя мама в 50 -х годах регулярно вывозила нас на лето в село Макошино на Десне. Река в те годы была настолько чистая, что воду брали из нее, а не из колодцев. Ни судоходства, ни моторных лодок. Кроме чистой воды, в бассейне Десны чудесный мягкий климат.
    Течение в Десне довольно быстрое, русло разнообразное, река то идет зигзагами, то на несколько километров раскидываются широкие плесы, на которых мы складывали весла и поднимали паруса – в общем, двигались довольно бодро.
Широкая, несколько километров, заливная пойма окаймлена на расстоянии километр и более от реки сосновым леском. Чтобы нарубить дров для костра, приходилось бежать до этого леска. Нам бросилось в глаза, что древесина у этих пойменных сосен была очень мягкая, по сравнению с жесткой, звенящей северной сосной.
    В селах, кроме молока, купить было нечего. На одной из стоянок мы увидели на берегу пасущееся стадо. В дневную дойку мы подошли к ним купить парного молока, и хозяйка, усталая после работы женщина, чтобы подоить корову, сполоснула руки в бочке с зеленой водой.
    Мы доплыли только до Новгорода Северского, а дальше, как планировали, до Чернигова плыть не рискнули. Уже ввиду города Новгород Северского мы весело проплывали мимо лодки с мужиком на борту, и он начал бросать в воду большие красные яблоки, имея в виду угостить нашу дочку, маленькая девочка в байдарке регулярно привлекала внимание. Потом мы остановились на несколько дней в доме этого приветливого человека, школьного учителя. Байдарку разобрали и отправили домой, в Мончегорск, посылкой по почте.
    Готовя к отправке из Новгород Северского байдарку и другие вещи, я долго возился с топором, взятым временно у Калерво Келлинсалми, с трудом отделил топор от топорища, которое мне очень нравилось, а топор оставил хозяину дома – не выбрасывать же. В Мончегорске Калерво устроил мне жуткий скандал – оказалось, что он дал мне только попользоваться на время свой деловой топор, используемый им для лосиной охоты, он им очень дорожил. И мне пришлось написать хозяину дома, чтобы он прислал мне топор обратно. Мужик удивился, но топор прислал посылкой, а ящик заполнил сухофруктами.
    Река Десна начинается в Брянской области, пересекает границу Украины около города Белая Березка и впадает в Днепр около Киева. Район от Брянска до Новгорода Северского – лесной, лес смешанный – сосна, дуб, орешник. У реки очень широкая пойма – до 5-6 км, из-за такой широкой поймы лес подступает к воде только в немногих местах, течение довольно быстрое – 1.5 – 2 км/час, есть перекаты с песчаным дном, порогов и завалов нет, кроме участка перед Белой Березкой. Правый берег местами подходит к воде крутыми склонами. Много песчаных пляжей. Река очень извилиста, ширина от 100 до 250 м. Чтобы не сесть на мель, нужно пользоваться вехами, выставленными вдоль всей реки. Много мостов на байдаках – больших плоскодонных лодках, под такими мостами можно проходить на байдарках. Часто встречаются лавы – наплавные переправы из бревен, байдарки через них приходилось перетаскивать. Климат в районе путешествия теплый и ровный, дождей обычно мало, в августе дневные температуры 20-25°, ночью 8-10°, ночью обильная роса. Температура воды около 20°. Вода в Десне довольно чистая, так как крупных химических или металлургических заводов на реке нет, а со сбросами местной промышленности река пока справлялась. В Десне, по рассказам, было довольно много рыбы – щука, подуст, плотва, лещ, сами мы не ловили, однажды купили у мужика жирного язя. Много населенных пунктов, в основном крупные села. Судоходство есть только на участке Чернигов – Киев. После Белой Березки река расширяется, местами до 300 м. При ветре здесь поднимается волна, не опасная для байдарок.
    Так как поход проходил по населенной местности, то больших запасов продуктов не делали. Была взята аптечка и необходимое для срочного ремонта байдарки: резиновые полосы, наждачная бумага, резиновый клей, плоскогубцы, нитки, иголки.

Дневник путешествия

   Начали маршрут 5 августа 1968 г. Шли в этот день 2.5 часа, прошли около 15 км. Берега в окрестностях города красивые, высокие, затем начинается пойма, на 3 – 4 км в обе стороны. Берега заросли лозой, ракитой, ежевикой. На костер проходилось собирать сухие прутья.
    6 августа. Снялись в 11 часов утра – долго укладывались. Шли 6 часов, прошли примерно 35 км, прошли Выгоничи, село находится далеко от воды. В Лопушах купили продукты. В магазинах не густо. Нет ничего мясного, хотели купить сметаны, творога – не удалось, только молоко. Народ не очень приветлив. Встали на ночлег поздно, с заходом солнца, по реке уже шел туман. Поставили палатки около стогов, подложили сена, иначе холодно. Ночью выпала сильная роса.
    7 августа. Снялись в 10 часов, шли медленно. Купили в селе молока и меду. Молоко по 35-40 коп/литр, мед по 3 руб/кг. Яиц не купить. Яблоки – белый налив – по 20-25 руб/кг.
    Отсюда начался лес вплотную к реке. До этого дня мы не встречали туристов, а здесь появились байдарки. Не доходя 3-4 км до села Уручье, встали на очень красивой поляне с дубами. Всего в этот день пройдено около 25 км.
    8 августа. Дневка. Загорали, купались. Проплыли мимо 12 байдарок типа Ладога и 2 Нептуна под парусами, по одному человеку в байдарке.
    9 августа. Снялись в 9 часов утра, шли 6 часов. Много мостов на байдаках и две лавы, последние преодолевали по берегу. Прошли около 35 км, встали на хорошем берегу со стогами.
    10 августа. Снялись в 10 часов утра, шли 7 часов, прошли около 40 км, дошли до Трубчевска и встали ниже города в устье реки Неруссы.
    11 августа 1968 г. Пошли на воскресный базар в Трубчевске. Базар маленький, очень плохой и дорогой, яблоки – 30-35 коп/кг, огурцы – 40 коп/кг, помидоров не было, яиц было на весь базар 100 шт по 1р 40коп десяток, ни мяса, ни кур. В магазинах было мясо и прочее, но большие очереди. Городок маленький и тихий, очень пыльный. Есть два техникума, памятники старины – два собора в плачевном состоянии.
    Как уже говорилось, стоянка наша была в устье реки Нерусса, в 3 км ниже Трубчевска. Нерусса – узкая, 10-15 м, очень быстрая и извилистая река. По ней можно совершить короткий – около 80 км, но интересный переход от разъезда Нерусса (участок железной дороги Брянск – Льгов). На реке мало деревень, есть лес, местами завалы и перекаты.
    Снялись со стоянки в 14 часов и через два часа хода по берегам Десны начался хороший лес, где и встали, пройдя около 15 км.
    12 – 16 августа 1968 г. – длительная стоянка. Ходили в лес и брали десятками белые грибы. Лес смешанный: дуб, сосна, сухой и очень красивый. По рассказам местных, есть змеи, кабаны, косули, лоси. Сходили на Жерен – озеро за 7 км, обрывком невода набрали килограммов шесть раков. Оказалось, что поймали слишком много, сначала накинулись, а потом лишнее протухло. Один парень из нашей компании пошел в Трубчевск за пивом для раков, обратно ехал с полными бидонами в руках верхом на лошади без седла, часть пива расплескалась, вся одежда у всадника и лошадь пропахли пивом.
    Пробовали неводить в Десне, но безуспешно. За молоком ходили к леснику. У лесников в этих лесах большие хозяйства с огородами, садами, пасеками, так что туристы могут у них разжиться продуктами. В сосновых лесах здесь берут живицу, у меня до сих пор хранится жестяной конус с окаменевшей живицей.
    17 августа. Снялись и дошли до деревни Селец, где купили продукты. От реки до села около 3 км, так что на это ушло много времени, здесь и заночевали, пройдя в этот день около 20 км. Немного не доходя дер. Селец река раздваивается и правый рукав подходит вплотную к селу. Здесь прорыт канал, связывающий Десну с рекой Быстрик, впадающей в Десну ниже Сельца. В Быстрике, по слухам, водится стерлядь. Заночевали, как обычно, около стогов. Вдоль всей реки ходят стада гусей, и они все лето жируют около реки. Мы не увидели никого, кто бы за ними смотрел.
    18 августа. Снялись в 9 часов утра, шли 3 часа и дошли до очень хорошего соснового леса. Опять покупали молоко и мед у лесника. Прошли около 20 км.
    19 августа. Снялись в 9 часов утра и в 12 часов уже были в небольшом городке Белая Березка, это уже Украина. Четкая граница между Брянской областью и Украиной, никак, конечно, официально не была обозначена, а мы определились по карте. Помню, что точно около границы, где на реке мелко и перекат, в воде торчал вздувшийся труп лошади. Ну, мы его объехали, а через полкилометра нарисовалась лесопилка в городке Белая Береза, Глуховский район. Мы поинтересовались, на каком же лесе работает эта лесопилка, нам сказали, что лес привозят вроде бы из Архангельской области. Хотя государственной границы не было, но мы как бы оказались в другом государстве. В Брянской области обстановка была, как в анекдоте: вооруженные люди выходят из леса и спрашивают – а что, война уже кончилась, или автоматы закапывать еще рано? А на Украине было светло, богато и спокойно. Богатые чистые магазины. Остановились пообедать. Купили кое-каких продуктов, мясного по-прежнему нет. Выше города километра на два река забита бревнами, приходилось лавировать, а течение быстрое. После Трубчевска народ стал гораздо приветливее, даже убавляли скорость, когда ехали мимо нас на моторках.
   В 14 часов тронулись и шли еще 3 часа. После села Муравьи, не доходя до села Камень, встали. На ферме купили молока. В общем, в этот день прошли около 35 км.
    20 августа. Снялись в 9 часов утра. Шли под парусами 6 – 7 часов, пройдено 40 км.
    21 августа. Снялись в 9.30 часов утра, шли под парусами около 15 км. В 13 часов пришли в Новгород Северский. Город стоит на высоком, до 100 м, правом берегу Десны и открывается с реки уже за несколько километров. Склоны, обращенные к Десне, сплошь покрыты садами, из зелени выступают башни и стены нескольких церквей и монастырей. Город небольшой, 10 – 12 тыс человек, большинство живут в отдельных домах с огородами и садами. Окрестности города очень красивы. Левый берег Десны – пойменный, а за поймой лес. Около города Десна сужается, течение быстрое. Новгород-Северский производит приятное впечатление, спокойный, чистый город. Промышленности нет, не считая сыроваренного завода. Это настоящий дачный городок, снабжение хорошее, в магазинах и на рынке есть все необходимое. Железнодорожный вокзал на ветке Новгород-Северский – Брянск, и есть автовокзал.
   Поход мы закончили здесь, так как на предварительный запрос из Чернигова нам ответили, что билетов на поезд Чернигов – Мурманск продать нам не могут, а оказаться в конце августа, в разгар летнего сезона, в Чернигове, не имея пристанища и надежд на билеты, было рискованно.
   С 21 по 23 августа стояли в заводи ниже города, уехали из Новгород-Северского 23 августа.

На передней байдарке К. Келлинсалми и Э. Певцова



Лена Баркан чистит картошку



К. Келлинсалми в зарослях папоротника



Ребячье купание в Десне



Привал на берегу реки



К. Келлинсалми, Б. Цылов, Г. Цылова



На берегу Десны.>
Сидят В. Баркан, рядом с ним Лена Баркан, и Б. Цылов



В. Баркан на надувной байдарке

Поход на байдарках по реке Щеберехе, 1968 г.

Щебереха (устаревшее Щебериха) — река в России, протекает в Осташковском районе Тверской области и Маревском районе Новгородской области.
   По этой речке мы решили плыть по рекомендации Александра Ивановича Иванова, он был родом откуда-то из этих мест. Щебереха течет с северных склонов Валдайской возвышенности и впадает в реку Полу, Пола – в Ловать, эта последняя – в озеро Ильмень.
    Щебереха - речка мелкая и узкая, с быстрым течением и порогами, местами прибрежные деревья смыкались над руслом. Август – низкая вода, поэтому местами байдарки цепляли дном за камни. Река Пола течет по плакору, порогов уже нет. А Ловать вообще неторопливо пробирается сквозь болота.
    Плыли на трех байдарках: Валерий Баркан в надувной, Эльза Певцова и Калерво Келлинсалми, и Циловы Галя и Борис - в двух сборных с металлическим каркасом.
    По берегам нечасто стояли небольшие деревни, связанные с большой землей проселочными дорогами. Нашему появлению народ, естественно, удивлялся, но доброжелательно. В одном из магазинов сельпо купили курточку для дочки Лены, пригодилась затем для младшего Леонида. Пару раз купили хороший мед, который тут же и съели.
    Поход мы закончили, выбравшись с Полы на берег, упаковали байдарки, и далее доехали до Новгорода, по которому еще побегали, я фотографировал церкви.
   

По течению Щеберехи







Перекур на реке Поле



По Щеберехе. В байдарке Эльза и Калерво Келлинсалми.



По Щеберехе, в байдарке Эльза и Калерво Келлинсалми



Поле в долине реки Полы



Галя Цилова



По течению реки Щеберехи



На берегах Полы



По реке Поле



Привал на берегу Полы



Поляна папоротника в лесу



Долина реки Полы



Церковь в селе на берегу реки Полы. На переднем плане Эльза Певцова

Лыжные походы

10-20 апреля 1968 г.
Лыжный поход по Хибинам и Ловозерским тундрам

    Мончегорск - станция (поселок) Имандра - перевал Северный Чоргорр - база геологов в долине реки Кунийок - перевал Северный Рисчорр -- долина реки Каскаснюнайок - долина реки Тульок - губа Тульилухт Умбозера - поселок Ревда - поселок Ильма - перевал Ильмарайк - озеро Сейдявр - радиальный выход через перевал Чивруай на озеро Райявр - поселок Ловозеро.
    Состав группы: В.Ш. Баркан, А.Н. Седов, А.А. Титов, А.Н. Капитонов, К.А. Келлинсалми, О.А. Васильев, В. Гаврилов, А, А. Гергель.
    Протяженность путешествия - 190 км. Продолжительность - 11 дней, в т.ч. 6дней ходовых.
   
Характеристика района маршрута

    Поход проводился в районе двух самых больших горных массивов Кольского полуострова - Хибин и Ловозерских тундр. Между ними лежит большое озеро Умба (Умпявр). Высота Хибин наибольшая - 900-1100 м, склоны разнообразные - от пологих 5°-7° до обрывов с отрицательной крутизной. Много глубоких ущелий с крутыми стенами. Склоны Хибин зимой лавиноопасны. Снег на вершинных плато ложится в сентябре-октябре, лыжный сезон начинается в октябре-ноябре, заканчивается в мае. Сильные морозы бывают редко, в основном в ноябре и январе - до -35°, преобладающие зимние температуры -0 -20°. Часты сильные ветры - до 20-30 м/сек, зимой иногда бывают ураганы до 50 м/сек. Ветры северного направления несут оттепель и влажный снег, южные и восточные - обычно сухие, часто с пургой. Глубина снега на склонах до 1 м, в ущельях до 2-3 м. Снег бывает рыхлый только непосредственно после снегопада, ветра быстро его уплотняют.
    Граница леса проходит на высоте 250-350 м над уровнем моря. Примерно на этой же высоте проходит граница инверсии температур - зимой в морозные безветренные дни температура на высоте около 300 м скачком поднимаетсяна 10-15°, т.е. если в лесу -30°, то на горе -15 -20°. Со склонов Хибин стекают много рек и ручьев, их долины и русла служат обычными путями передвижения путешественников. В долинах растет густой лес - сосновый и еловый.
    Животный мир Хибин беден видами - лось, росомаха, медведь, боровая дичь. Дикий северный олень исчез в связи со строительством в 1915 - 1917 гг. железной дороги Мурманск - Петрозаводск.
    Дороги и населенные пункты есть только в районе Кировска.
    Хибины - один из самых популярных в России туристических районов. Ловозерские тундры отличаются от Хибин характером склонов - они, как правило, очень крутые, а вершины - плоские плато. В Ловозерах холоднее, чем в Хибинах - до -45°.
    В остальном районы похожи, хотя численность животных в Ловозерских тундрах больше. Дорог нет, малонаселенные пункты есть по берегам Умб-озера, на Сейдозере, в предгорье есть поселок Ильма. Этот район, как и Хибины, очень популярен среди туристов

Подготовка к путешествию.

    Маршрут был разработан на основании описания в книге "Туристические путешествия по Кольскому полуострову" О. Славинского и В. Царенкова и по устным рассказам бывалых туристов.

Питание (в день на человека в г):
    Сухари ржаные - 200, мясо - 250, тушенка - 200, масло сливочное - 50, шпик - 50, сахар - 250, вермишель - 100, рис - 20, сгущенное молоко - 150, сыр - 100, витамины, соль, чай, специи - 30. Всего - 1400 г. в день на человека. На поход с человека пришлось 25 руб. (цены 60-х годов). Примерно 2/3 подуктов забиралось из Мончегорска, остальное пополнялось в Ревде.
    Аптечка содержала обычный для зимы набор. Был взят ремнабор на случай полома лыж и две запасные лыжи на группу.
    Групповое снаряжение - палатка шатровая десятиместная брезентовая (армейская) , ее тащил В.Баркан.
    Печка дровяная самодельная металлическая, пила двуручная, два топора, два плоских ведра из титана, свечи, веревки, рыбацкий коловорот, ружье охотничье
Личное снаряжение
Лыжи - у всех были разные. У троих - беговые "Карелия", у двоих - польские туристические, у двоих - прогулочные "Сортавала", у одного - старые дубовые слаломные лыжи. Спальные мешки не брали. У каждого было одеяло. Запасная обувь - фетровые боты. Штормовые костюмы были у троих, трое имели суконные куртки (спецодежда плавильщика), у двоих - куртки на поролоне.
    Вес груза в начале похода составлял от 35 до 25 кг, в зависимости от силы участников.

Контрольные пункты и сроки:

Станция Имандра - до 12 апреля, поселок Ильма (Ревда) - до 17 апреля, поселок Ловозеро - до 21 апреля. Окончание маршрута - 22 апреля 1968г.

    Особых мероприятий по обеспечению безаварийности, сверх обычных для любого похода, не было. В это время года лавинная опасность в Хибинах считается минимальной.

Дневник похода.

    9 апреля (вечером) - от поселка Риж-губа (сейчас это дачный поселок в 8 км от Мончегорска, а в описываемые годы это был населенный пункт, где жили рабочие, добывавшие кварцит – флюс, добавлявшийся в шихту при плавке медно-никелевой руды) через озеро Имандра на станцию Имандра - 10 км, 1.5 часа. Заночевали в поселке Имандра в тогдашнем доме семьи Калерво Келлинсалми (на сегодня патриарх Аксель Келлинсалми умер, его сын Калерво живет в Финляндии, а дом исчез).
    10 апреля - вышли в 9-00, шли 8.5 часов, 25 км - от. ст. Имандра по долине реки Иидичйок (ее еще называют Гольцовка), путь идет частично по руслу, частью рядом, через сосновый лес. По выходу из зоны леса надо идти по руслу ручья. Мы шли правыми отрогами, но в результате не выиграли в высоте, т.к. пришлось спускаться в долину. Вплоть до самого перевала Сев. Чорргор подъем пологий, но последние 80-100 м до перевальной щели подъем 30-40°. Высота перевала около 900 м. Перевальная щель узкая, около 50 м, ограничена отвесными скалами, длина щели - 200-250 м.
    Спуск с перевала Северный Чоргорр в долину Кунийока очень крутой, местами приходилось снимать лыжи и съезжать на собственной заднице. С перевала внизу видна нежилая база геологов на Кунийоке, а впереди - перевалы Северный и Южный Рисчорры. Безоблачный день, - 10-15°, скольжение и сцепление хорошее.
    11 апреля - вышли в 9-00, шли 12 часов, 35 км. Подъем на перевал Северный Рисчорр от базы геологов по долине Рисйока. Если идти все время вдоль ручья, то попадешь на перевал Южный Рисчорр. Чтобы попасть на Северный Рисчорр, нужно свернуть в первое ущелье налево. Подъем до самого перевала пологий, высота перевала около 800 м, перевальная щель очень похожа на Северный Чоргорр. Спуск в долину Каскаснюнайок очень крутой, высота метров 300. Затем идет длинный пологий спуск, и дальше путь по ручью и реке Тульйок. По всему пути хороший лес. В устье Тульйока стоит большая изба. От устья Тульйока нужно идти через озеро Умба около 15 км, затем вдоль железной дороги еще 15 км до Ревды.
    Дошли до седловины перевала Южный Рисчорр, затем вернулись к долине реки Рисйок и пошли через перевал Северный Рисчорр, в долину реки Каскаснюнайок и реки Тульйок.
    Безоблачный день, с утра и вечером -10 -15°, днем - 2 -5°. Днем пришлось менять лыжную мазь.
    Пришли в губу Тульилухт (Постельная), заночевали в избе, где сделали из стволов тонких сосен нары на 8 человек, на это пришлось срубить около 50 сосенок - Олег Васильев по этому поводу ворчал, и справедливо!
    12 апреля. Дневка. Погода испортилась, оттепель, заряды с мокрым снегом.
    13 апреля. Вышли в 11 часов через озеро Умбу на Ревду. Через Умбу - 15 км, и вдоль железной дороги еще 15 км. Температура выше нуля, метель с мокрым снегом. Шли 6 часов. Ночевали в поселке.
    14 апреля. На автобусе выехали на Ильму (6 км). В 13-00 вышли с Ильмы на перевал Ильмарайок. Температура -2 -5°, ветер. От Ильмы подъем на перевал Ильмарайок пологий и короткий, затем длинный пологий спуск в лес и к озеру Сейдявр. В 17-00 пришли к устью ручья Чивруай на озере Сейдявр, где разбили лагерь. Длина озера около 6 км, ширина 1.5-2 км. Озеро окружено горами с отвесными стенками, есть узкая полоса леса. Вставать лагерем лучше на правом берегу, т.к. на левом мало сухостоя. В конце озера на левом берегу стоит дом, где жили рыбаки. Озеро соединено с Ловозером протокой Сейдйок длиной около 5 км, впадающей в залив Мотлухт (Мотка), на берегу которого стоит дом. Дом на Мотке соединен с домом рыбаков на Сейдявре дорогой длиной 2 км. От Мотки до поселка Ловозеро идет телефонная линия, вдоль которой есть тропа.
    В Сейдозере ловозерские рыбаки ловили неводом рыбу.
    15 апреля. Дневка.
    16 апреля - радиальный выход на озеро Райявр, 30 км. Температура - 10°, сильный ветер, солнце. Путь туда и назад занял 7 часов. Путь от Сейдявра на озеро Райявр идет сначала по долине ручья Чивруай, на перевал Чивруай-ладв. От берега озера до перевала 8-9 км. Подъем везде спокойный и пологий. Путь идет на юго-запад. Перевал разделяет горы Маннепахк и Страшемпахк, причем высота перевала всего на 50 м ниже окружающих гор - около 850 м. Горы имеют плоские вершинные плато. Выйдя на перевал, надо повернуть на юго-восток, через гору Страшемпахк и по ее склону съехать к озеру Райявр. Важно не забрать слишком к востоку, иначе попадешь на очень крутой склон или даже на обрыв, с трех сторон окружающий озеро. Райявр - небольшое озеро, 300-400 м длиной, окружено стенами высотой около 300 м, на юг этот цирк открыт. Озеро лежит на высоте 550-600 м, по берегам не видно даже кустов под снегом.
    17 и 18 апреля, дневки с рыбалкой.
    19 апреля. Вышли на Ловозеро, вдоль телефонной линии, 30 км. Температура около 0°, сильный ветер. Ночевали в поселке.
    20 апреля. Из Ловозера на автобусе в Мончегорск.
   

Мы якобы помогаем рыбакам вынимать рыбу из невода



На фото выложены рыбы, вылавливаемые неводом в Сейдозере



В. Баркан вынимает рыбу из невода



Рыбаки тянут невод из-подо льда, В. Баркан крайний слева



Механизация вытаскивания невода из-подо льда

Апрель 1969г.
Хибины - оз. Умба - Мотка - Сейдозеро - Райявр - Ловозерские тундры - село Ревда.
В.Ш. Баркан, Э.Н. Певцова, А.А. Гергель.

    Поход начали из Мончегорска на лыжах, дошли до станции Имандры и заночевали в доме знакомой К. Келлинсалми.
С утра двинулись до озера Пай-Кун-явр и к вечеру дошли, заночевали в пустой избе на базе геологов. Перелезли через перевал Южный Чорргор, заночевали в пустой избе на базе геологов. По руслу реки Каскаснюнайок дошли до губы Постельной (Тульилухт) Умбозера и через озеро дошли до губы Пунча, где заночевали в бараке на койках. Потом гуляли по озерку. Пошли в обход Ловозерских тундр к Мотке, по пути несколько раз приходилось менять лыжную мазь, путь долгий и нудный, противный лес. По пути зашли на Райявр (цирковое озеро в Ловозерском горном массиве Кольского полуострова, расположено в цирке у южного подножья горы Энгпорр), вернулись обратно ночевать в маленькой избушке. На топку свалили здоровенную сухую сосну. В лесу высокие чистые сосны, правда, лес рубленый.
Доползли до Мотки, прошли на Сейд, и устроились в избе у рыбаков (коми, лопари).
У нас был взят с собой бидон перетопленного сала со шкварками. Угощались у рыбаков слегка подсоленными сижками из бочки с рассолом.
Спать было тесно, мужики ворчали, но бригадир был приветлив. Уделил нам рыбы из невода.
От оз. Сейд прошли через Эльмарайк до Ревды. По пути я сломал лыжу, но удалось скрепить ее болтами.

В. Баркан пьет из солдатского котелка



В районе озера Пунча



Штурман продумывает маршрут



Э. Певцова и В. Баркан на льду озера Рай явр



Э. Певцова и В. Баркан в котловине озера Рай явр



Э. Певцова греется на солнышке



Э. Певцова и В. Баркан – вдоль оз. Пунча



Избушка на пути от оз. Пунча к Сейдозеру



На пути от Пунчи к Сейдозеру



В. Баркан и Э.Певцова в лесу около оз. Пунча. Хорошо видны болты, скрепляющие поломку левой лыжи Баркана



Перевал Южный Чорр горр



В лесу по берегам Пунчи



Когда еще удастся увидеть столько еще живой, только что пойманной рыбы



Каменная стена вокруг Рай явра



Переход через Умб озеро к Пунча губе



На льду Рай явра



На льду Рай явра



На льду Рай явра



Избушка недалеко от оз. Пунча, в которой мы ночевали перед радиальным выходом к оз. Рай явр

Апрель 1972г.
р. Вайкис - Монче-озеро - Мончегорск - Вайкис - Сальные тундры.
Валерий Баркан, Алексей Гергель, Алексей Мисник.

    В начале апреля 1972 г. мы втроем пошли на лыжах по реке Вайкис до озера Купес, и затем перешли в район Сальных тундр. Маршрут диктовался имеющимися копиями топографических карт. Сначала дошли до полуразрушенного балагана в устье реки Купес, там поспали у костра, и затем дошли до старой избы на озере Купес, где заночевали, но, к сожалению, мы оказались в избе не одни - перед нами до нее добралась большая группа туристов. В районе озера Купес настоящего леса нет, поэтому, чтобы добыть дрова для печки, туристы пилили нежилую часть избы-пятистенки, что продолжили потом делать и мы, когда остались одни.

Группа туристов уходит с озера Купес. Двое справа – В. Баркан и А. Мисник

Это горностай пытается стащить у нас налима



Тот же горностай позирует



Позирующий горностай

Ноябрь 1972г.
Озеро Вавнбед.
Валерий Баркан, Анатолий Шавров, Олег Васильев, Алексей Мисник.

    В ноябре 1972 г. понесло нас в Ловозеро и далее на лыжах на озерко Вавнбед. Почему именно туда, сейчас и не вспомнить. Снегу было достаточно, мы перешли по льду речку Сергевань, благополучно доползли до Вавнбеда, поставили двухместную палатку, и начали существовать. У нас была с собой запутанная сетка, которую одолжил нам К. Келлинсалми, мы ее несколько часов распутывали. В конце концов, не доведя этот процесс до конца, затолкали сеть под лед, и отправились к палатке пить спирт, бутылку которого, а может быть, и две, мы взяли с собой. Пить неразбавленный спирт можно, но осторожно, а у нас здоровья было в избытке, а ума недоставало, поэтому нажрались мы основательно, и кое-как заползли в двухместную палатку спать - четверо мужиков в зимней одежде! На следующий день пришли в себя, проверили сеть - ничего не попало, двух или трех тощеньких гольчишек я, пока распутывали сеть, выдернул на крючок, и мы вернулись в Ловозеро, а оттуда на переполненном автобусе в Оленью.

ЦЕРКВИ

    В 1962 г. я прочитал очень хорошо написанную книгу Владимира Солоухина "Владимирские проселки", но, несмотря на увлекательность повествования, это представлялось чем-то далеким от Мончегорска. Мы тогда почти каждое лето проводили в селе Сидоровском, на речке Шаче, притоке Волги, в 40 км от Костромы. И вдруг я сообразил, что Суздаль-то - рядом!
    И вот началось мое четырехлетнее увлечение древнерусскими церквами. Моя теща, Анна Павловна, даже однажды спросила Эльзу: "он у тебя не сектант ли?" Побывал я в Суздале (1965), Владимире (1965), Покрове на Нерли (1965), Боголюбове, Переславле - Залесском, Ростове Великом, Сергиевом Посаде, Пскове (1968), Новгороде (1968). А до Плеса мы многажды добирались на моторке от Сидоровского (18 км).

    Первое, что я увидел, въехав на автобусе на территорию города Суздаля, были высоченные и бесконечно длинные краснокирпичные крепостные стены - как потом мне сказали, это стены Спасо-Евфимиевского монастыря, используемого в качестве колонии для несовершеннолетних проституток. После разгрома немцев в Сталинграде колонны военнопленных отправили в декабре пешком именно в Суздаль, и многих, из оставшихся живыми после этого марша, поселили в Спасо - Евфимиевском монастыре.
    В Суздале я провел два дня, гостиницы не нашел, и к вечеру устроился ночевать в компании еще нескольких туристов на чьем-то сеновале. Правда, бесплатно. В середине шестидесятых годов с едой везде были проблемы, мяса, колбасы, сыру, творога, сметаны - не было, про фрукты и говорить было нечего, я сумел купить только трехлитровую банку вишневого компота, правда, продукт был натуральный, а хлеб в продаже все же был. Город в 1965 году выглядел, как набор памятников церковной архитектуры, было поразительно много чрезвычайно красивых церквей, а жилые дома на их фоне просто были незаметны. Вообще не было впечатления, что по городу когда-то прошла кампания разорения церквей, сноса крестов и куполов. Некоторые церкви просто одряхлели от возраста, и шел их ремонт. Через город течет в очень высоких берегах ныне мелководная речка Каменка, ходят слухи, что она когда-то была судоходная.
    Было похоже, что местные жители воспринимали популярность своего города спокойно, и, расспросив, откуда я, рассказывали о достопримечательностях, которые в те годы в печать не попадали. Например, в ответ на мое удивление, что памятник Минину и Пожарскому какой-то неказистый, рассказали, что он исходно был облицован мрамором, но в тридцатые годы мрамор ободрали и пустили на строительство московского метро (?!). Интересно, что на домах сохранялись рядом таблички с названиями улиц, как измененные в советское время, так и дореволюционные. Два дня я носился по городу и щелкал, щелкал затвором фотоаппарата. Цветная диапозитивная пленка в те годы была в дефиците, поэтому все церковные фото у меня черно-белые.

    Красота церквей Владимира не нуждается в комментариях, но запомнилась во Владимире одна, чисто советская ситуация. Из окна моего гостиничного номера невдалеке виднелась группа странных строений непонятного назначения, причем никто из местных на вопросы внятно не отвечал. Потом я догадался, а следом получил подтверждение, что это знаменитая пересыльная тюрьма - Владимирский централ.

Церковь Покрова на Нерли.

    Река Нерль впадает в Клязьму. Чрезвычайно красивая и очень популярная церковь находится недалеко от села Боголюбова, стоит посреди чистого поля.

Сергиев Посад.

    В Сергиев Посад мы с Эльзой поехали из Москвы на электричке. Город тогда назывался Загорск, это название не связано с горами, которых там нет, а образовано от фамилии какого-то героя гражданской войны Загорского. В Загорске тогда был административный и духовный центр русской (а точнее, советской) православной церкви и православная академия.
    Уже в поезде шли разговоры, что вся структура церкви находится под контролем КГБ, и если человек хочет занять какой-либо церковный пост, проще говоря, стать попом, он должен сначала вступить в партию (коммунистическую, других не было). Наш приезд совпал с каким-то церковным праздником, и в центральном соборе прошло долгое красочное церковное действо с переодеванием - служба, которую я видел, а Элю в церковь не пустили, стандартные церковные бабки злобно шипели, что нельзя женщине в штанах, только в юбке.
    Сергиев Посад, как и Суздаль, производит впечатление сплошного музея, я бегал по нему с фотоаппаратом неутомимо два дня, и помню эту экскурсию до сих пор, очень было интересно.
По Пскову в 1968 году я бегал в сопровождении Олега Васильева

Новгород. 1968 год.

Паданы - Маслозеро

    В 1970 г. мы с Вадимом Сыпко, по совету Ивана Макарова, подались с байдаркой Нептун (польская, деревянный каркас, мачта, два паруса) на Сегозеро, село Паданы. До села мы добрались на автобусе (90 км), от ж/д станции Медвежьегорск, и сначала поселились в доме сестры Ивана, недалеко от устья реки Воломы. Сестра Ивана кормила всех домашних ухой из ряпушки, точнее, рыбным супом.
    В доме ее мы провели около недели, протопили баню, затем собрали байдарку и на веслах зашли в реку Волому, где заночевали на берегу, в палатке. Земля там была полностью засыпана опилками, т.е. до земли было не добраться, слой опилок больше метра (!).
    Потом мы узнали, что окружающий лес рубили на экспорт в Финляндию. На следующий день подвернулся большой водометный катер, взявший байдарку на буксир – мы торчали на катере, буксирный трос елозил по моей спине, а я следил, чтобы байдарка не рыскнула вбок, в берег. Так, на буксире, мимо села Ахвенламби, нас дотащили до нижнего конца Маслозера, до поселка Юккозеро, где, собственно, и началось наше самостоятельное путешествие.
    Маслозеро – большое озеро, и в каждой губе стояли избы, разной степени старости, в некоторых избах стены поросли грибами. Было жарко и парко. Рыба ловилась не шибко, основной окуневый клев остался на том берегу, откуда мы отплыли на буксире. Основная рыбалка на Маслозере была не сиговая, а ряпушная, т.е. ближе к осени, у местного народа были большие дорогие сети с ячеей 10 – 15 мм.
    Так, перебираясь от острова к острову, т.е. от избы к избе, и распевая песни Окуджавы (Вадим снисходительно терпел мое завывание), мы нашли толковую чистую избу, километрах в пяти от основного поселка Маслозеро, и далее плавали от поселка к нашей избе и обратно. В поселке был приличный магазин, но не было холодильника, и однажды мы купили там свежую говяжью солонину – мне кажется, что ничего вкуснее, чем суп из этой солонины, я не ел.
    Было тепло, местные ребятишки не вылезали из озера. Вадим, от нечего делать, да и рыба ловилась слабовато, вытесал топором из сосны болвана, и поставил его в угол избы.

    Где-то уже в 2000 гг. в поезде Мурманск – Москва я встретил мужика с тяжеленным рюкзаком, явно набитым рыбой, я как-то разговорил его, и оказалось, что он едет из Медвежьегорска, а вернее из Падан. Мужик был мрачный и недоверчивый, и хотя я сыпал местными названиями, он маленько оттаял только после упоминания вот этого самого деревянного болвана.
    Постепенно нам стало скучно на этом озере, и мы решили податься домой. Готовясь уже к отъезду, мы договорились с местным мужиком, и он согласился подбросить нас на своей лодке к автобусной остановке в Маслозере, чтоб нам ехать в Медвежьегорск. Полночи мы упаковывались, разобрали и упаковали байдарку. Вадим в процессе упаковки распевал песню
   
    Кудри вьются, кудри вьются, кудри вьются у блядей,
    а почему ж они не вьются у порядочных людей?
    Потому, что у блядей денег есть на бигудей,
    а у порядочных людей все уходит на блядей.
   
    А я добавлял, основываясь на своем многолетнем опыте жизни среди классической архитектуры, свой, Ленинградский сюжет:
   
    Стоит статуя,
    и ветра свист,
    а вместо х…
    лавровый лист
   
    Езда на автобусе между Маслозером и Медвежьегорском по грунтовой дороге была очень нудная. Несколько раз автобус останавливался в придорожных поселках, чтобы пассажиры могли посетить туалеты (дощатые будки), и через стенки можно было слышать диалоги с финским, точнее, карельским, акцентом:
   
    - Упорный санят?
    - Cанят, санят!
   
    Мы, сев в поезд, дали проводнице большую шоколадку, она до Москвы к нам никого не подсаживала, и мы выспались. В Москве мы с Вадимом разделились, он поехал в Мончегорск, а я, поболтавшись день в Москве, отбыл в Кострому , вернее, в село Сидоровское, к Эльзе, которая жила у матери с маленьким Леней, родившимся в январе этого же года. День в Москве я потратил на экскурсию по ВДНХ, где набрел на табун дойных кобылиц, и впервые попробовал настоящий свежий кумыс, это было просто чудо!
   
    PS: Маслозеро (карел. Voijarvi) — деревня в составе Паданского сельского поселения Медвежьегорского района Республики Карелия. Расположена на берегу северного залива озера, именуемого Железной Губой. Название связано с залежами никелевых руд, которые создают локальную магнитную аномалию. Благодаря этим залежам вода озера очень сильно ионизирована и удивительно прозрачна. Именно из-за этого озеро и получило свое название — масляное озеро или по-фински Vojjarvi Маслозеро.